Смерть и золото

– Вы только вдумайтесь, граф! Мы – самое первое подразделение из всей итальянской армии, которое вскоре встретится с неприятелем! Мы первыми столкнемся с этими кровожадными, жестокими и безжалостными варварами!

Граф послушно задумался над этим. Думал он очень сосредоточенно, с растущим раздражением и ощущением тошноты. И вдруг осознал, что именно он, Альдо Белли, идет во главе наступления, является как бы острием копья, направленного в сердце Эфиопии, именно он – из всех трехсот шестидесяти тысяч солдат и офицеров, что составляли мощь итальянской экспедиционной армии. И вдруг припомнил ужасающие истории, которые рассказывали о страшном несчастье, имевшем место при Адуа. Одна из этих историй пугала более всех остальных – что эфиопы кастрируют своих пленников. При этой мысли он тут же ощутил, как содержимое этого благородного мешочка, что висит у него промеж ног, с силой втягивается куда-то внутрь, а на лбу снова выступает обильный пот.

– Стоп! – закричал он водителю. – Остановись немедленно!

Едва отъехав на пару миль от центра города, колонна смешалась и сбилась в кучу, вынужденная внезапно остановиться вслед за ведущей машиной, и майор, повинуясь громким и настоятельным воплям полковника, поспешил вперед, к командирской машине, где узнал, что порядок следования теперь будет иной. Командирская машина займет место точно в центре колонны, а шестеро мотоциклистов уже не будут выступать в роли передового дозора, так как теперь назначены прикрывать ее с обеих сторон.

Прошел еще час, прежде чем был установлен новый порядок движения и колонна возобновила путь на юго-запад, в огромное пустое пространство, за которым смутно виднелся закрытый дымкой горизонт, в пустыню, распростертую под обжигающим и огромным синим куполом небес.

Графу Альдо Белли теперь стало гораздо спокойнее ехать, зная, что впереди него находятся триста сорок пять великолепных пар тестикулов крестьянских парней, о которые местные варвары вольны тупить свои ножи.

В тот вечер колонна остановилась и встала бивуаком на ночлег в пятидесяти пяти километрах от Асмары. Даже граф не решился бы утверждать, что это был форсированный марш, особенно для моторизованной стрелковой части, но в этом имелось некоторое преимущество: отсюда можно было послать пару мотоциклистов с рапортом генералу де Боно, лишний раз убеждая его в патриотическом рвении, преданности отечеству и высоком боевом духе солдат и офицеров третьего батальона, а на обратом пути эти мотоциклисты непременно прихватят в своих колясках бруски льда из казино, густо посыпанные солью и укутанные соломой.

На следующее утро к графу почти полностью вернулось отличное настроение. Он плотно позавтракал вместе со своими офицерами на свежем воздухе, в тени растянутого брезентового навеса, после чего, усевшись на заднем сиденье «роллса», дал приказ трогаться, по-кавалерийски подняв вверх сжатый кулак.

«Роллс-ройс» с развевающимися флажками и сверкающим боевым штандартом по-прежнему плавно двигался вперед в середине колонны, и даже скептически настроенному майору казалось, что сегодня они пройдут немалое расстояние.

Слегка бугристая поверхность поросшей травой земли почти незаметно уходила назад под колесами идущих машин, а синеватые горы, нависавшие справа, постепенно сливались с более светлой и более обжигающей синевой небосклона. Переход в пустынную зону проходил так постепенно, что мог привести в заблуждение невнимательного наблюдателя. Акации с их несколько сплющенными кронами по мере продвижения вперед попадались все реже, встречающиеся деревья были более низкорослые, более искореженные ветрами и более колючие, пока наконец вообще не перестали встречаться; вместо них вокруг виднелись заросли колючего кустарника, так называемых терний Христовых – серые, низкие и усеянные жуткими шипами. Вокруг была выгоревшая и потрескавшаяся земля, то тут, то там виднелись кочки, поросшие верблюжьей колючкой, а горизонт тянулся сплошной непрерывной прямой линией, охватывая их со всех сторон. Район был настолько плоский, невыразительный и практически бесцветный, что создавал иллюзию того, что они находятся на огромной тарелке, а ее края чуть поднимаются, чтобы достать до неба.

Через это дикое пространство была проложена дорога, напоминающая след от клыка чудовищного хищника, прочертившего канаву в тучной красноватой почве. Колеи были глубокие и настолько плотно умяты проезжавшими здесь машинами, что днище «роллса» то и дело задевал случайный бугорок, оставшийся между ними, а поднимаемая колесами красноватая пыль так и висела в нагретом воздухе и еще долго тянулась позади колонны после ее проезда.

Полковнику было тоскливо и не слишком удобно. Всем, даже ему самому, постепенно становилось все более понятно, что в этом пустынном пространстве не скрываются никакие враждебно настроенные орды врагов, так что он вновь обрел прежнее мужество и изнывал от скуки.