Смерть как непроверенный слух

И в конце концов, мы переселились на улицу Кати Говорушич дом 9а. Переезд из пригорода в город, из полутора-комнатной квартиры в двух-с-половиной-комнатную, произошел только когда Мурату стало уже совсем невмоготу выслушивать сенкины придирки. Пришлось ему надавить на Мирко Петринича, своего министра, который ему, в конце концов, помог перебраться в квартиру получше. В отцовском решении начать выбивать квартиру сыграло свою роль еще одно важное обстоятельство. Был он человеком гостеприимным и любил готовить. Нравилось ему, когда к нам заваливалась толпа друзей и он готовил им мясо в горшочке по-боснийски. Теперь у меня была своя комнатка, верней, та самая половинка, которая преследовала нашу семью повсюду. Никогда не жили мы в квартире, где не было бы какой-нибудь половины. Думаю, такие названия вошли в обиход благодаря хитроумию титовых экономистов. Что-что, а названия они подбирать умели. Куда солидней звучит двух-с-половиной-комнатная, чем просто двухкомнатная, хотя, по сути, разницы нет. Единственно, что невозможно определить в точности, что такое половина? И по каким признакам отличаются двух-с-половиной-комнатные квартиры от трехкомнатных? Не уверен, что такие признаки существуют, но мне было известно, что эта половина принадлежит мне. Моя комнатка была отделена от коридора стеклянной стеной, вроде большого окна. Сенка сшила фигурные шторы, которые больше подошли бы дворцовой зале, а не двух-с-половиной комнатной квартире, и повесила их на решетчатый оконный проем, чтобы создать мне в комнате интимные условия.

— Посмотри на шторы, правда, они как лампа?

— Ну да, прямо лампа, — сказал я, раздосадованный вовсе не комнаткой, или шторами, чей покрой, между прочим, совсем не соответствовал той квартирке. Шторы эти воистину просились в дворцовые покои. Меня бесило слово «лампа»! Ну какая лампа, думал я про себя, как шторы могут быть как лампа? Лампа висит в плафоне, а шторы на стене, а, ну, хотя ладно, подумал я, решив промолчать и не омрачать матери редкие минуты счастья.

Эта моя комната в нашей новой квартире не была для меня такой уж притягательной. Все чаще и чаще возвращался я на Горицу, к Паше, Труману, Ньего и Харису. Чаще всего мы тусовались около старого продмага. К счастью, улица Кати Говорушич находилась недалеко от края старого города. Проходишь мимо многоэтажек, переходишь Чуро Чаковича, поднимешься по Ключевой, и вот ты уже на Горице.

И вот, как-то вдруг, наша компания переселилась в «Шеталиште». Новая база для встреч нашего содружества была выбрана по многим причинам, в том числе и потому, что Паша переехал из Горицы в Свракино Село и ему стало легче добраться до улицы Чуро Чаковича, чем подниматься на Горицу. «Шеталиште» стало местом наших ежедневных тусовок. Кто-нибудь один заказывал кофе, другой вареное яйцо, и этого было достаточно, чтобы официанты не приставали, что мы ничего не заказываем, и мы могли сидеть в кафане хоть целый день. Сразу же подружились мы с Зораном Биланом, Слачо, Златаном Мулабдичем и Ноком. Поскольку мы были с Горицы, иногда нас называли «индейцами». И все же «Шеталиште» было хорошим выбором, потому что, спустившись с пригорода в город, здесь мы еще не пересекали черты, разделявшей центр и, как говорилось, «цыганщину». Эта кафана стояла у подножия Горицы, где город только начинался, а близость Второй гимназии означала возможность пялиться на учениц, делая при этом вид, что нас-то их взгляды вообще не занимают.

Новая квартира стала делом жизни моей мамы. Взяла она в банке кредит, и еще немного денег из кассы взаимопомощи Строительного факультета, и купила мебель. Плюшевый диван с двумя креслами, тумбочку под телевизор и обеденный стол, который она накрыла давно уже связаными ею кружевными покрывалами. Все это стало осуществлением давнишних сенкиных устремлений.

— Терпение и труд, — сказала она, когда двухлетние ее мечтания осуществились. Китайский ковер, самый дорогой предмет обстановки, она накрыла большим куском полиэтилена, чтоб он, как она объяснила, не истрепался.

— Теперь на нем хочешь сиди, хочешь ешь, хочешь спи. Зачем платить за химчистку, когда можно все аккуратно пленочкой прикрыть. Мой Мурат, когда ест, то так ухайдакается, а когда готовит, то вообще катастрофа. Он, милая моя, умудряется из кухни даже балкон уделать, вот до чего неряшливый, — рассказывала она новым соседкам за чашечкой кофе.

Я предложил Сенке запатентовать это ее изобретение под названием «Защита дорогих предметов от быстрой и легкой порчи». Уже целый год вышивала она большой вилеровский гобелен, предвкушая осуществление своих надежд пожить «как люди». И первое, что пришлось нам сделать переехав, это затащить большой и тяжелый гобелен, на котором была изображена едущая по лесной дороге повозка.

— Видишь, Эмир, дорогу, это линия жизни, которую символически представляет эта тропинка. Те вон в повозке, это мы, едем куда заведет нас жизненный путь. Чистая символика! — сказал отец и добавил:

— Молодец, Сенка, очень все красиво получилось.