Смерть как непроверенный слух

А когда на Восьмое марта Пимпек пел в зале ФИС вместе с «Индексами», я стоял в первом ряду и подпевал своей любимой песне «Будь я кем-то…». Слова этой песни полностью соответствовал моим устремлениям, потому что мне тоже хотелось стать кем-то. Восхищался я с расстояния этим юным сараевским героем и искренне ему завидовал: играет в баскетбол, пьет, открыто курит во время игры, поет в группе похожей на «Битлз». И, самое главное, не должен ходить в школу! И я, чтобы соответствовать этому жизненному идеалу, поменял манеру говорить. Охрипшим голосом подражал я сараевскому кумиру. И вечером, когда никто не мог меня видеть, стоял я перед зеркалом с невидимым микрофоном в руке, и пел: «Тяну к тебе я руки…»

Но когда, перед старым продмагом на Горице, услышал меня один цыган, что-то совсем не приглянулись ему ни мой голос, ни манера пения:

— Тебя, парень, твое пение никогда не прокормит, — сказал он мне.

Конечно, подобные мнения меня обескураживали, но утешение я находил в другом. И так было понятно, что карьера певца мне не светит.

Понял я это, пытаясь прислушиваться к своему голосу. И все же, опасение этого цыгана с Горицы решительным образом подействовало на мое решение посвятить себя баскетболу.

Самой значительной победой «Младой Босны» тех лет была игра против «Црвены звезды». Весь ФИС скандировал даворову кличку:

— Пимпек, Пимпек, Пимпек….![14]

Паша, Ньего, Белый и я сидели под платаном на последней ступеньке трибуны. И снова самый умный из нас ощутил потребность внести свой интеллектуальный вклад в сегодняшнее мероприятие:

— Знаешь, что значит Пимпек?

— Не знаю!

— Когда Осмо спал на вокзале в Загребе, подошла к нему шлюха и спросила: «Хочешь пойдем прогуляем твой пимпек?»

— Да ты гонишь!

— Отцом моим мертвым клянусь: в Загребе то, что внизу называют «пимпек»!

— Это к Даворину отношения не имеет. Просто у него на мочке уха вырос такой отросток, это и называется пимпек, это мне батя рассказал, — защищал я героя сараевского асфальта.

Справедливости ради надо отметить, что в Загребе и Сараево действительно действовали разные языковые стандарты. Хорваты всегда придерживались собственного говора. То, что в Загребе называли «пимпек» — в Сараево было «чуна». Это небольшая лингвистическая перекличка и отвратила меня от баскетбола в пользу гандбола. Пока Даворин изматывал игроков «Звезды», бил в кольцо, я думал уже про гандбол, и все это из-за слова «пимпек». Самым знаменитым гандболистом Сараева был Мемнун Ичакович, и кличка у него была: «Чуна». Значит, если б он жил в Загребе, то его звали бы Пимпеком. Не знаю, как он умудрился заработать такую кличку, но точно одно, обладал он сокрушительным ударом. Игры в гандбол я посещал в основном из-за карнавальной обстановки на стадионе. Ичакович своей игрой вдохновлял болельщиков на поддержку его и «Младой Босны» таким вот двойным манером:

Часть времени публика скандировала:

— Чуна мастер! — а потом просто:

— Чуна!

Миролюбивая часть игры проходила под лозунгом «Чуна мастер!». Между тем, когда нужно было сбить с толку нападающих вражеской команды, дело доходило до активации тайного оружия.

— Мочи пидарасню! По еблищу! — завывал с трибуны Паша.

А мне было интересно, как какой-нибудь сторонний наблюдатель, понимающий при том, что означает чуна, может отнестись к тому, что восемьсот человек в ФИСе скандируют одновременно:

— Чуна! Чуна!

Думаю, немного было в мире мест, где так громко болели, открыто упоминая мужские вещи. По сути, это был такой отработанный знак, неписаный договор между болельщиками и этим гандболистом. Услышав этот знак, Ичакович начинал дубасить вражеского нападающего по голове. И если с первого раза не попадал, то пробовал снова. И только когда попадал он в цель, публика успокаивалась и больше не настаивала на доказательстве им своей мужественности. Тогда все снова скандировали «Чуна мастер!»

Вскоре Даворин Попович Пимпек завершил свою баскетбольную карьеру. Не было ни торжественного прощания и никаких таких особых проводов. Он просто решил, что хочет жизни полегче, и бросил баскетбол. Сидел он в новооткрытом ресторане «Кварнер» и играл в карты, когда пришел его друг Хайро и сказал:

— Даворин, ну мать же твою, ты в своем уме, игра уже началась, а ты тут в карты играешь?!

— Все нормально со мной, лучше сядь и выпей!

— Не хочу я пить, пошли на игру, вот твое снаряжение.

— С этого дня певец в баскетбол не играет.

И впрямь, с этого дня стал Даворин вместо баскетбола каждый вечер играть в «Кварнере» в карты.