Смерть как перемена жизни

Я не знаю, позволит ли завтра время публично привлечь внимание к этим вещам. Я бы это охотно сделал, но хочу сначала высказать это здесь. Если я завтра должен буду повторить это ещё раз, пусть это вам не мешает. То что я прежде в разных местах публично говорил, я хочу сначала высказать здесь. Видите ли, можно сделать удивительное открытие. Я хочу охарактеризовать это на примере одного особого случая. Я достаточно хорошо изучил действительно очень интересные статьи, написанные Вудро Вильсоном, лекции об американской истории, американской литературе, американской жизни. Можно сказать, что Вудро Вильсон великолепно, мощно описал картину развития Америки, как оно продвигалось с американского Востока на Запад. Он пишет совершенно как американец, и эти лекции, заново переработанные в статьи, действительно очень привлекательны, «Просто литература» («Mere Literature and Other Essays») — вот как названы они. Читая эти статьи, можно изучить американский характер, ибо Вудро Вильсон является самым типичным американцем. Далее я сравнил — можно было сделать совершенно объективное сравнение — многое в статьях Вудро Вильсона с изречениями, например, Германа Гримма, человека, который целиком и полностью является самым типичным немцем XIX столетия, типичным жителем Средней Европы XIX столетия. Этот человек своей манерой письма представляется мне симпатичным, тогда как Вудро Вильсон мне совершенно не симпатичен. Однако это, замечу мимоходом, чисто личное отношение. Мне нравится литературный стиль Германа Гримма, и я ощущаю какое–то внутреннее сопротивление по отношению к литературному стилю Вудро Вильсона — но при этом следует, между прочим, быть объективным: типичный американец Вудро Вильсон пишет совершенно блестяще, великолепно, особенно о развитии американского народа. — И затем, когда я сравнил статьи Вудро Вильсона и Германа Гримма, где оба писали о методе истории, я обратил внимание на нечто иное. Можно взять предложения, написанные Вудро Вильсоном, и убедиться, что они звучат совершенно так же, почти дословно с предложениями, написанными Германом Гриммом. Можно взять предложения, написанные Германом Гриммом, и перевести их в такие же предложения, написанные Вудро Вильсоном — они звучат совершенно одинаково. Всякий плагиат исключен! Ведь речь идет совсем не о том, что я намекаю на плагиат: это совершенно исключено. Здесь намечается пункт, где, чтобы не впасть в буржуазность, филистёрство, следует понять: когда двое говорят одно и то же, это не есть одно и то же! — Возникает проблема: что же это за странность, что Вудро Вильсон описывает своих американцев куда более убедительно, более реалистично, нежели делает это, описывая по своему методу историю, Герман Гримм, хотя Вудро Вильсон в своём описании говорит теми же словами, что и Герман Гримм? Почему это происходит? Это действительно становится проблемой.

Сталкиваясь с подобными вещами, обнаруживают следующее. Изучая стиль Германа Гримма, замечают: каждое предложение обрабатывается индивидуальным образом, каждое предложение говорит об индивидуальной личности! Через всё это проглядывает культура XIX века, но непосредственно из самой души сознательной. Вудро Вильсон пишет блестяще, однако он одержим чем–то в самом своем подсознании. Здесь налицо демоническая одержимость. В его подсознательном находится нечто, внушающее ему то, что он пишет. Демон, который появился в американце XX столетия, говорит через его душу. Отсюда великолепие, властность!

Сегодня, когда ленивое человечество так часто говорит, прочтя что–нибудь: я это там–то и там–то прочёл, человечество стремится оценить только содержание. Однако теперь мы живем в такое время, когда нужно научиться понимать, что совсем не так уж много зависит от содержания, а зависит от того, кто это говорит; нужно узнавать человека по тому, что он говорит, так как слова суть жесты, и нужно знать, кто создает эти жесты. Вот то, во что человечество должно вжиться. Здесь, в самой обычной жизни, кроется грандиозная во всех отношениях мистерия, мои дорогие друзья. Существует различие в том, завоёвываю ли я своим «я» предложение за предложением, или они внушаются мне снизу или сверху, с той или иной стороны. Например, внушенное действует даже более суггестивно, так как человек по отношению к тому, что завоёвано, должен сам завоеввыать себе каждую фразу. И приближается время, когда не надо будет всматриваться только в чисто словесное содержание того, что стоит перед душой, но надо будут всматриваться, прежде всего, в тех, кто говорит то, или иное, будут обращать внимание не на внешнюю физическую личность, а на всю совокупность человечески–душевных взаимосвязей.