Смерть консулу! Люцифер

Трудно одерживать победы, рассчитывая на действие патриотических воззваний, одушевление и храбрость солдат, при отсутствии единодушия и понимания дела со стороны начальствующих лиц!

— На вас, мои дорогие товарищи по оружию, — говорил эрцгерцог, обращаясь к своему войску, — устремлены взоры целого света и всех, кому дорога национальная честь и достояние! Вы не должны быть орудиями порабощения! Вы не будете проливать кровь за чуждые вам интересы и для удовлетворения ненасытного корыстолюбия одного человека. На вас не падёт проклятие, что вы губите народы, чтобы проложить путь чужеземцу к похищению престола на трупах защитников отечества. Лучшая участь ожидает вас; в ваших руках свобода Европы! Ваши победы освободят её из оков; от вас ждут своего освобождения наши соотечественники немцы, которые против своей воли находятся в рядах неприятеля!

Обращение эрцгерцога относилось к лучшей армии, которую когда-либо видела Австрия под своими знамёнами. Эта армия была полна мужества и решимости исполнить свой долг до последней крайности, но ей недоставало человека, который был бы в состоянии направить её удары. Немцы, находившиеся в рядах неприятеля, за исключением баварцев, не обманули бы надежд, которые возлагал на них эрцгерцог, если бы Австрия в начале кампании одержала одну значительную победу. Крестьяне и бюргеры в Францене и Гессене с нетерпением ожидали прибытия австрийцев и встретили бы их как своих освободителей, так как здесь ненависть к владычеству Наполеона достигла крайних пределов. Но австрийцы не явились. Взамен них прошли форсированным маршем французы под предводительством Даву и Удино; они спешили в Регенсбург и на Дунай. За ними следовали войска Рейнского союза.

Между тем в австрийской главной квартире принято было решение соединить несовместимые вещи.

Два корпуса были оставлены в Богемии, а сам эрцгерцог с главными силами двинулся к Дунаю.

Война началась 8-го апреля. Австрийцы перешли Инн между Шердингом, Мюльгеймом и Браунау и вступили в Баварию. Судьба баварского короля Макса Иосифа зависела от Наполеона. Он был королём по милости императора, и поэтому не могло быть ни малейшей надежды на его помощь. Вдобавок баварцы и австрийцы уже целое столетие ненавидели друг друга. Тем не менее, быстрым, искусно направленным нападением ещё возможно было уничтожить один за другим рассеянные французские отряды. Австрийцы лишили себя и этих лёгких побед благодаря своей медлительности. Если французы, со своей стороны, также действовали робко и нерешительно при вступлении на неприятельскую землю, то у них всё пошло иначе с прибытием Наполеона на берега Дуная. Ещё осенью 1805 года, во время войны трёх императоров, он изучил реку, её берега и узнал ближайшую дорогу в Вену.

Виртембергцы и баварцы приветствовали его появление такими же дикими и неистовыми криками: «Да здравствует император!» — как и ветераны его армии. Как сказочный витязь пронёсся он мимо них на своём белом коне. Его присутствие одушевило и солдат, и маршалов. За несколько дней он разбил эрцгерцога в сражениях при Тане, Абенсберге, Эксмюле и Регенсберге и заставил отступить к Богемии.

Австрийские солдаты не уступали французам в храбрости и готовности пожертвовать своей жизнью; но среди их военачальников не было людей, подобных маршалу Лану, который первый взошёл на стены Регенсбурга с возгласом: «Вперёд! Вы видите, я не перестал быть солдатом!» Не было во главе их гениального человека, подобного Наполеону, который в разгар битвы был впереди всех под градом падавших вокруг него пуль, выказывая полное презрение к смерти. При Регенсбурге оружейная пуля ранила его в ногу; едва сделали ему перевязку, как он опять вскочил на своего коня и проехал перед фронтом своей армии.

Пока эрцгерцог собирал своё войско и приводил его в порядок по ту сторону Богемского леса с намерением двинуться в Вену, ближайшая дорога к столице вдоль Дуная оставалась открытою перед победителем. Здесь находился только незначительный армейский корпус генерала Тиллера, который быстро отступал.

Император после этих пяти дней, ещё более утвердивших славу его военного искусства, считал поход оконченным. В опьянении победой он забыл своё достоинство и в своих реляциях позволил себе неуместные шутки над побеждённым врагом. Между прочим, он сравнивал Австрию с ослом, длинные уши которого выглядывают из украденной им львиной шкуры и т. п. В старом городе Регенсбурге, этом гнезде немецкой знати, где так долго заседал имперский сейм, он издал декрет, по которому лишил поместий всех имперских князей и графов, числившихся на военной или гражданской австрийской службе. Он хотел поразить в самое сердце непреклонных дворян: Гогенцоллернов, Шварценбергов, Лихтенштейнов, Фюрстенбергов, Стадионов и Меттернихов.