Смерть консулу! Люцифер

— Я требую и от вас, Антуанета, чтобы вы повиновались мне. Вы напрасно делаете вид, что сердитесь на меня, все эти женские проделки не производят на меня никакого впечатления. Вы должны выйти замуж. Мы не можем помешать злословию, и потому им будет нетрудно восстановить против вас императрицу. Я не желаю скандалов при моём дворе. Сделавшись маркизой Цамбелли, вы сохраните прежнее положение при императрице и останетесь при мне... Ваш муж будет часто в отлучке по делам службы...

Наполеон говорил быстро и отрывисто по своей привычке. Заметив, что она отстала от него на несколько шагов, он замолчал и оглянулся. Лицо его оставалось таким же бесстрастным и холодным.

— Разве вы больны, Антуанета?

— Я жду, какого рода будут ваши дальнейшие распоряжения относительно будущей супруги маркиза Цамбелли.

— Вы такая же глупая, сентиментальная немка, как все ваши соотечественницы!.. — сказал с досадой Наполеон.

— Я не привыкла, чтобы со мной обращались подобным образом...

Антуанета была вне себя от негодования. Невольным движением она откинула вуаль со своего лица. На щеках её выступил яркий румянец. Глаза её блестели. Она была необыкновенно хороша в эту минуту. Наполеон отвернулся, чтобы не поддаться очарованию её красоты, но тотчас же опять взглянул на неё. Он наблюдал борьбу страстей на её лице, выжидая минуту утомления, когда она опять покорится его воле.

Ему недолго пришлось ждать. Она не выдержала его сурового взгляда и залилась слезами.

— Вы плачете, потому что не выносите, чтобы с вами обращались как с мужчиной! Разве я требую от вас чего-нибудь неразумного или того, что свыше человеческих сил? Неужели вы принимали меня за аркадского пастушка! В нашем положении мы должны прежде всего соблюдать приличия и чувство собственного достоинства. Я желаю вам добра и люблю вас. Но я не Геркулес и не буду сидеть за прялкой у ног Омфалы. Никогда женщина не заставит меня изменить моего решения. Повторяю вам, этот брак необходим. Когда вы успокоитесь, то сами придёте к такому же убеждению. До свидания, Антуанета.

— Вы уходите от меня! — проговорила она, рыдая.

— Не думаете ли вы перевернуть свет вашими слезами!

Он слегка прикоснулся к своей шляпе в виде поклона и медленно направился вдоль аллеи к дворцу, заложив руки на спину.

Антуанета в изнеможении опустилась на траву под тёмными ветвями сосен. Ей казалось, что её погребли заживо. Будущее закрыто для неё; осталось одно прошлое. Она вспомнила блистательный бал перед началом австрийской войны, когда, олицетворяя собой богиню победы, она поднесла Наполеону лавровый венок и он бросил на неё взгляд, в котором выражался немой вопрос и требование. Она не ответила отрицательно, хотя предвидела трагический конец подобной любви. Страсть и честолюбие были сильнее всех других соображений. Быть любовницей Цезаря считалось величайшим счастьем для женщины как в старом Риме, так и в новом, который во всём подражал ему. Антуанете казалось, что она нашла цель жизни в задаче привязать к себе самого гениального человека столетия. Отказавшись от родины, пожертвовав для него будущностью, семейными отношениями и традициями, она надеялась, что его связь с ней будет прочнее и продолжительнее, чем с другими женщинами. Покинутая и растерянная, с краской стыда на лице припоминала она теперь дни своего мнимого счастья. Он не только разошёлся с ней, как с Жозефиной, но бросает её как плод, проеденный червями, или как пресыщенный пьяница небрежно передаёт опрокинутый кубок своему соседу. Разве она заслужила подобное унижение! Разве мог человек, в котором была хотя бы слабая искра любви к ней, бросить её таким образом! Год тому назад она преклонялась перед ним, как перед высшим, неземным существом. Каким жалким и ничтожным казался он ей теперь! Какую постыдную роль играла она сама во всей этой истории! Не любя её, он удостаивал её своим вниманием для удовлетворения мимолётной прихоти победителя. Неужели гордая, блестящая Антуанета не заслуживала лучшей участи! Новый Цезарь дарил её как невольницу своему любимцу. Может быть, именно в один из моментов, когда она в опьянении блаженства покоилась в его объятиях, он выбрал того, кому хотел передать её. Всё глубже и яснее чувствовала она свой позор и унижение.

Между тем в поступке с Антуанетой Наполеон оставался верен своим понятиям и складу характера. Едва ли в молодости он был способен понимать ощущения и требования женского сердца. Фантазия его легче воспламенялась, нежели чувственность, но это была не более как вспышка, которая проходила вслед за удовлетворением желания. Если женщины не могли пожаловаться на него, что он хвастался своими победами, то, с другой стороны, ни одна не могла похвалиться, что он щадил её чувство. Он смотрел на любовные похождения как на приятное препровождение часов досуга; слёзы и упрёки раздражали его. Некоторое время красота Антуанеты увлекала его; он находил удовольствие в разговорах с нею, но она скоро утратила для него интерес новизны; он думал, что делает достаточно, дозволив своей любовнице оставаться в штате своей супруги.