Смерть королей

Я бросил на него хмурый взгляд и спросил:

— Кто ты? Напоминаешь мне кого-то — одну задницу из Уэльса, мелкое крысоподобное дерьмо, но я убил его, так что ты не можешь им быть.

— Лорд Утред, — устало произнес епископ Эркенвальд, — пожалуйста, без оскорблений.

Мы с Эркенвальдом друг друга не любили, но будучи в свое время епископом Лундена, он оказался эффективным правителем и до Бемфлеота не стоял на моем пути, а его организаторские способности внесли большой вклад в эту победу.

— Что вы хотите прояснить? — спросил я.

Архиепископ Плегмунд придвинул свечу, чтобы осветить пергамент:

— Нам сообщили о твоих действиях этим летом, — сказал он.

— И вы хотите поблагодарить меня, — уточнил я.

Холодные, острые глаза уставились на меня. Плегмунд был известен как человек, отказывающий себе во всех удовольствиях, еде ли, женщинах или роскоши. Он служил своему богу в лишениях, молясь в уединении, и был отшельником.

Почему народ считает это достойным восхищения — не знаю, но он внушал благоговение христианам, которые пришли в восторг, когда тот отказался от тягот отшельничества и стал архиепископом.

— Весной, — произнес он тонким, четким голосом, — ты встречался с человеком, который зовет себя ярлом Хэстеном, после чего поехал на север, во владения Кнута Ранульфсона, где советовался с ведьмой Эльфадель. Оттуда ты проследовал в Снотенгахам, занятый в настоящее время Сигурдом Торсоном, а после — снова к ярлу Хэстену.

— Все так, — с легкостью подтвердил я, — только вы кое-что не упомянули.

— И вот начинается ложь, — прорычал Ассер.

Я недовольно посмотрел на него:

— Твоя мать тужилась на горшке, когда родился ты?

Плегмунд снова ударил по столу.

— И что же мы не упомянули?

— Ма-а-аленькую правду, что я сжег флот Сигурда.

От духа враждебности, витавшего в комнате, Осферт выглядел все более встревоженным и теперь, не сказав мне ни слова и без малейших возражений со стороны священников, сидящих за покрытым скатертью столом, проскользнул к двери. Они дали ему уйти. Им нужен был я.

— Флот был сожжен, мы знаем, — произнес Плегмунд, — и знаем причину.

— Так скажи мне.

— Это был знак датчанам, что не будет никакого отступления по воде. Сигурд Торсон сказал своим сторонникам, что их судьба — захватить Уэссекс, и в доказательство этого сжег свои корабли, чтобы продемонстрировать, что пути назад нет.

— Ты веришь в это? — спросил я.

— Это и есть правда, — рявкнул Ассер.

Ты не распознаешь правду, даже если ее забить тебе в глотку топорищем, — сказал я, — и ни один лорд с севера не будет жечь свои корабли. Они стоят золота. Их сжег я, а люди Сигурда пытались убить меня, когда я это делал.

— О да, никто и не сомневается, что ты был там, когда их сожгли, — сказал Эркенвальд.

— И ты не отрицаешь, что советовался с ведьмой Эльфадель? — спросил Плегмунд.

— Нет, как и не отрицаю уничтожения армий датчан под Фирнхаммом, а в прошлом году под Бемфлеотом.

— Никто и не отрицает твои прошлые заслуги, — отозвался Плегмунд.

— Когда это было тебе удобно, — кисло прибавил Ассер.

— А отрицаешь ли ты, что лишил жизни аббата Деорлафа из Букестанеса? — спросил Плегмунд.

— Я выпотрошил его как рыбу, — ответил я.

— Ты не отрицаешь этого? — поразился Ассер.

— Я горжусь этим, — сказал я, — как и убийством двух других монахов.

— Запишите это! — прошипел Ассер служкам, но это было излишне, они и так писали свои каракули.

— В прошлом году, — произнес епископ Эркенвальд, — ты отказался присягнуть на верность этелингу Эдварду.

— Верно.

— Почему?

— Потому что устал от Уэссекса, — ответил я, — устал от священников, устал от разговоров о воле вашего бога, устал слышать, что я грешник, устал от вашей бесконечной проклятой бессмыслицы, устал от этого пригвожденного тирана, которого вы называете богом, и который хочет от людей одного — чтобы все были жалкими.

И я отказался от присяги, потому что моя цель — вернуться на север, в Беббанбург, и убить всех, кто его удерживает, а если я присягну Эдварду, то не смогу сделать этого, если вдруг у него на меня будут другие планы.

Это была не самая тактичная речь, но я не был расположен к тактичности. Кто-то — я предполагал, что это был Этельред — очень сильно постарался, чтобы уничтожить меня, и задействовал для этого силы духовенства, и мне предстояло бороться с этими жалкими подонками.

Казалось, я преуспел, по крайней мере, в их унижении. Плегмунд скривился, Ассер осенил себя крестным знамением, глаза Эркенвальда были закрыты. Два младших священника писали быстрее, чем когда-либо.

— Пригвозжденного тирана, — медленно повторил один из них, царапая пергамент пером.

— И кому же в голову пришла такая умная мысль — послать меня в Восточную Англию, чтобы Сигурд мог меня убить? — потребовал я ответа.

— Король Эорик уверил нас, что Сигурд явился без приглашения, и если бы он знал, то атаковал бы его воинов, — пояснил Плегмунд.

— Эорик просто эрслинг, — ответил я, — и если вы не знаете, архиепископ, то эрслинг — это что-то похожее на епископа Ассера и выпавшее из задницы.

— Ты должен быть почтителен! — прорычал Плегмунд, уставясь на меня.

— Почему? — требовательно спросил я.