Смерть королей

— Мы перекуем датские мечи на орала, — сказал Уиллибальд, и сразу после его обнадеживающих слов прибыл гонец. Это был запачканный грязью священник, приехавший из Мерсии, его отправил в Уэссекс Верферт, бывший епископом в Вюграчестере.

Мужчина мчался во весь опор, и в зале воцарилась тишина, пока мы ждали от него сообщения. Эдвард поднял руку, и арфист убрал пальцы со струн.

— Повелитель, — священник преклонил колени перед помостом, на котором стоял высокий стол с горевшими на нем свечами, — хорошие вести, мой король.

— Этельволд мертв? — спросил Эдвард.

— Господь велик! — произнес священник. — Век чудес еще не прошел!

— Чудес? — спросил я.

— Похоже, есть древняя гробница, повелитель, — объяснил священник, глядя на Эдварда, — гробница в Мерсии, и ангелы явились туда, чтобы предсказать будущее.

Британия будет христианской! Ты будешь править от моря и до моря, повелитель! Там ангелы! И они принесли божественное пророчество!

Внезапно хлынул поток вопросов, который Эдвард остановил. Вместо этого они с Этельхельмом опросили посланника, выяснив, что епископ Верферт отправил к гробнице доверенных священников, и они подтвердили явление с небес.

Посланник не мог скрыть своей радости.

— Ангелы говорят, что датчане станут христианами, и ты, повелитель, будешь править всем английским народом!

— Видишь? — отец Коэнвульф выжил той ночью, когда ушел молиться с Этельволдом, потому что его заперли в конюшне, а теперь не мог сдержать ликования.

Он смотрел на меня:

— Видишь, лорд Утред! Век чудес еще не прошел!

— Слава Богу! — произнес Эдвард.

Гусиные перья и трактирные шлюхи. Слава Богу. Натангравум стал местом для паломничества.

Сотни человек приходили туда, и большинство оставалось разочарованными, потому что ангелы появлялись не каждую ночь, даже целые недели проходили, а из склепа не возникало свечение и никакие странные песнопения не шли из его каменных глубин, но потом ангелы снова появлялись, и долина, лежащая у подножия гробницы в Натангравуме, наполнялась эхом молитв жаждущего помощи народа.

Лишь нескольким людям было дозволено входить в склеп, и они выбирались отцом Кутбертом, который проводил их мимо вооруженных воинов, охранявших древний курган.

Эти люди были моими воинами, во главе которых стоял Райпер, но на вершине холма развевалось знамя Этельфлед с изображением довольно неуклюжего гуся, каким-то образом держащего крест в одной из перепончатых лап и меч — в другой.

Этельфлед была убеждена, что Святая Вербурга хранит ее, так же, как эта святая когда-то сохранила пшеничное поле, отогнав от него стаю голодных гусей.

Это считалось чудом, в таком случае, я тоже чудотворец, но слишком благоразумный, чтобы заявить об этом Этельфлед.

Это знамя с гусями предполагало, что стража принадлежит Этельфлед, и что все, допущенные внутрь склепа, находились под ее защитой, в это можно было поверить, потому что никто не предположил бы, что Утред Нечестивый охраняет место христианского паломничества.

Пройдя мимо стражи, посетитель подходил ко входу в склеп, освещавшийся ночью тусклым светом свечей, в котором были видны две кучи черепов, по одной с каждой стороны низкого сводчатого прохода.

Кутберт преклонял вместе с ними колени, молился с ними, а потом приказывал снять оружие и кольчуги.

— Никто не может войти к ангелам с оружием, — говорил он сурово и, как только ему подчинялись, предлагал посетителям выпить из серебряного кубка. — Пейте до дна, — приказывал он.

Я ни разу не попробовал этот напиток, приготовленный Луддой. Моих воспоминаний о напитке Эльфадель было более чем достаточно.

— Он унесет их в мир грез, — объяснил Лудда, когда я нанес один из своих редких визитов в Туркандин.

Этельфлед приехала со мной и настояла на том, чтобы понюхать напиток.

— Мир грез? — спросила она.

— Их стошнит пару раз, госпожа, — отметил Лудда, — но и мир грез тоже.

Не то чтобы им нужны были эти грезы, но как только они выпивали, а Кутберт замечал, что их взгляд затуманился, он позволял им вползти в длинный проход склепа.

Внутри они видели каменные стены, пол и потолок, и с каждой стороны — комнаты, наполненные грудой костей, освещенные свечами, но впереди были ангелы.

Три ангела, а не два, прижавшиеся друг к другу в конце прохода, с великолепными перьями крыльев.

— Я выбрал трех, потому что это священное число, господин, — объяснил Кутберт, — как Святая Троица.

Гусиные перья были приклеены к камню в форме веера, так что при тусклом свете их легко можно было принять за крылья.

Лудде понадобился целый день, чтобы правильно расположить перья, а потом троих девушек обучили тому, что им предстоит делать, что заняло добрую часть месяца.

Когда приходили посетители, они тихо пели. Кутберт обучил их музыке, которая звучала мягко и как во сне, немногим громче мурлыканья и без слов, просто звуки, которые отдавались эхом в маленьком каменном помещении.

Мехраса была центральным ангелом. Ее темная кожа и черные волосы придавали ей таинственный вид, и Лудда добавил загадочности, приклеив несколько вороньих перьев среди гусиных.