Смерть, любовь и мужчины Елены Майоровой

Вскоре «Странное время» посмотрят все. Его смотрят до сих пор. Я читала недавно в Интернете отклики. О самом фильме — немного бесцветного словоговорения. О Майоровой — отдельно, пристрастно, восхищенно. «Она абсолютно шедевральная актриса, редкость, перл. Личность, совершенно потрясающий человек — Явление в жизни. Неспроста ее бог так скоро прибрал к себе — как всегда — лучших». «Майорова поразила. Я буквально влюбился в нее без памяти, она даже снилась мне, причем в этом сне все было так странно — словно она открывала дверь какому-то незнакомцу и знала, что погибнет, но это ее не остановило, потому что после гибели ей предстояло еще ЧТО-ТО. В общем, я сошел с ума конкретно. Тогда же посмотрел «На ножах» по Лескову, где она Глафиру сыграла. С тех пор Майорова — одна из самых любимых актрис для меня, и это просто трагедия, что достойных ее уровня ролей в кино почти не было». Это действительно трагедия нашего кинематографа. Режиссер далеко не всегда может выбрать ту актрису, которая ему нужна. Кинорежиссер Юрий Кара говорит о давлении, которое он испытывал, снимая фильм «Мастер и Маргарита». «Например, я хотел снимать в заглавной роли Елену Майорову, но наверху думали иначе. — Вы что, недовольны Вертинской? — Доволен, она отличная актриса, но постепенно превратилась прямо в духе романа в ведьму. И играет сейчас только ведьм». Меня опечалило это интервью. Если бы Майорова сыграла Маргариту в кино, может, она прорвалась бы на свой уровень киноматериала. Может, она передумала бы сжигать себя, как неудавшуюся рукопись, как испорченную пленку…

Сергей Шерстюк, преуспевающий художник, картины которого широко раскупались на выставках в Чикаго и Нью-Йорке, философ, литератор, оказался на «каширке», где у него обнаружили рак, через четыре месяца после смерти жены. Лечащий врач сказал: «Будучи верующим, Сергей не мог пойти на самоубийство, но мысль о смерти настолько для него была желанной, настойчивой, что он загнал ее глубоко в подсознание, и она потом давала сигналы ослабевшему организму». Он писал в больнице: «Я знаю, чтобы окончательно выздороветь — мне надо забыть тебя, а я не могу и не хочу. Жди, я скоро приду к тебе». Нет сомнений в том, что он верил: она читает то, что он пишет. Если бы она его меньше любила, если бы не была ему таким родным человеком, он, возможно, тоже, как Васильков, выкарабкался бы из этого кошмара и продолжал бы жить. Он был страшно предан своему творчеству. И врачи давали ему реальный шанс. Но без ее любви он ни жить, ни дышать не мог.

ГЛАВА 3