Смерть, любовь и мужчины Елены Майоровой

«Комсомолка» опубликовала интервью заместителя гендиректора Первого канала Олега Вольнова. Он говорит о документальном кино. И в частности — о работе над одним фильмом. «Была такая актриса — Елена Майорова, которая покончила с собой страшным образом — сгорела заживо. Ее муж после ее смерти ровно за девять месяцев тоже сгорел от рака. Но все эти девять месяцев он писал дневники, обращенные к ней. Потрясающая, пронзительная история. Мы взялись ее сделать, и делаем уже два года — доделать не можем. Первый режиссер, который начал делать фильм, ушел в запой, не просто на три дня, а на несколько месяцев выпал из жизни. Второй режиссер заболел. Третий, только получив пленки, попал в страшную автоаварию и с переломами угодил в больницу. И уже, когда фильм был практически готов, мы попросили доснять реконструкцию последнего акта драмы жизни Елены Майоровой. Женщина-каскадер попала в больницу с ожогами. Я не верю в мистику, но когда начинаешь перечислять все эти вещи, чувствуется какая-то странность».

Если речь идет о фильме «Последняя весна», то в целом оценить работу как удачную, конечно, невозможно. Беспорядочно слепленные отрывки разных интервью, нет ни общей мысли, ни настроения, на котором должен держаться такой фильм, нет логичной нити размышлений, которая могла бы привести хоть к какому-то разумному выводу. Но, главное, это невероятные для документалистики «ляпы». Например, идет текст о первом муже Майоровой, называют его фамилию, а в кадре — крупно снимок актера Игоря Нефедова, покончившего жизнь самоубийством за три года до Лены. Действительно, складывается впечатление, что все это делалось разными людьми, под влиянием прискорбных обстоятельств, возможно, страхов и, похоже, по какому-то заказу в смысле вывода о том, что все было прекрасно, кроме нечаянной смерти. Этот вывод просто наклеен на фильм, как ярлык. Но есть в неудачном фильме потрясающий эффект, который, конечно, невозможно объяснить. Живые, в том числе известные и очень умные люди говорят яркие, запоминающиеся вещи, а кадры с Леной Майоровой — из фильмов, видео — не уходят на второй, спокойный план, как это бывает в картинах об умерших актерах, а доминируют. Светятся. Она ни кого не похожа. То очень красивая, то развеселая и лихая, то бледная, усталая, подавленная, почти болезненно худая, со страдальческими глазами… Она есть в большей степени, чем живые. То ли это одно из чудес кинематографа, то ли это роковое поле Елены Майоровой. Владимир Хотиненко сказал о ней: «За последние 25 лет у нас не было актрисы с таким ярким стихийным дарованием»; Кама Гинкас: «Странное сияние, беззащитный детский эротизм делали ее красавицей»; Александр Митта: «Ее работа — это было чистое горение».

Пламя завораживает взгляд. Лена Майорова всегда и для всех будет пламенем.

Совпадения бывают трагическими, они бывают слишком похожи на череду неслучайных событий. То есть рок. Просто по эту сторону горизонта такие загадки не разгадываются. Семь крестов заказали для фильма «На ножах» — семь жизней оборвались во время и после съемок.

В 39 лет погибли Елена Майорова, Изольда Извицкая, Евгений Дворжецкий, умер Олег Даль. Сергею Бодрову-младшему, погибшему столь страшной смертью, было всего 31, Евгению Урбанскому — 33. Владимиру Высоцкому было 42, Андрею Миронову — 46, Василию Шукшину — 45.

Недавно ученые опубликовали результаты новых исследований. Пика жизнеспособности люди достигают именно к 39 годам. Этому способствует уровень миелина в головном мозгу. Больно даже думать о смерти на пике жизнеспособности. А как ей было умирать в огне? Когда этот самый миелин приказывает: живи! А мозг твердит: «Ты артистка». — «Я артистка», — ответила она.

Можно говорить о мистической природе театра и кино, о мистическом воздействии драматургии, об авторах, пером которых подчас водит судьба, но вряд ли это приведет к четкому результату. Совершенно ясно одно: опасная профессия, опасный возраст, опасные времена, опасная страна. Не для всех, конечно, а для тех, у кого красивая, тонкая кожа.

Татьяна Догилева вспоминает пример невероятного чутья Елены. Что-то типа прозрений ясновидящей. «Помню, мы возвращались из Греции — играли «Орестею» в древнем амфитеатре, были эмоционально оглушены и абсолютно счастливы, потому что хорошо сыграли. Сидели в автобусе, болтали, хохотали, и вдруг она отворачивается к окну и молчит. Мрачнеет, на все вопросы не отвечает. Я ее тормошу: «Лен, что с тобой?» А она мне: «Что-то случилось дома». Я говорю: «Да перестань, так часто бывает, это нервы». — «Нет, не ерунда». Из гостиницы звонит домой — точно, у Шерстюка отбирают мастерскую… Он впал тогда в полнейшее отчаяние, в какую-то детскую беспомощность, и из этой беспомощности его выводила Лена, она стала бороться, подключила все свои связи и заодно кричала на него, чтобы привести в чувство: «Ничего, даже если отнимут, не помрешь, у нас большая комната, будешь работать здесь». Но мастерскую удалось отстоять».