Смерть - лучший учитель

Злости не осталось. Я слишком расслабилась, чересчур обрадовалась своему возвращению. И слова Адриана полоснули меня, словно ножом по неодоспешенному телу. Ничего не изменилось. Я по-прежнему для него просто младшая сестра, которая не слишком шикарна для напудренной придворной дамы, и недостаточно сильна, чтобы размазать в дуэли этого ублюдка по стене. И у меня не было больше сил сражаться. Я хотела мира и спокойствия, но вернувшись домой, так и не обрела их.

Прямо напротив раскрытого окна замерли огромные желтые глаза, глядящие на меня не мигая, словно сочувствуя без слов. Я протянула руку, зацепилась за гребень Арчидоза и стала падать вниз, вместе с ним, входя в крутое пике к самому основанию замка. Резкий взмах крыльев заставил брусчатку внизу отдалиться, а вскоре и сам дворец растаял в голубой дали.

На время я замерла на спине дракона, никуда не глядя, пока ветер сушил горячие слезы и смахивал их с кончиков ресниц. Не знаю, почему я именно так отреагировала на завтрак. После рассказов Натаниэля и дяди я ждала чуда. Они уверяли, что семья горевала обо мне, переживали едва ли не все. А выяснилось, что кроме Гедеона больше никто и не проявил даже капли участия и радости при моем появлении.

Странно. Иногда даже самый страшный враг, великий ужас или же неотвратимая беда может не так сильно ранить, как одна единственная фраза родственника. Я пережила множество смертей, десятки ранений и битв, а вот одно-единственное утро в стенах дворца выбило меня из колеи.

Я закрыла глаза и попыталась унять дрожь, хотя воздух уже прогрелся и дышал южным жаром.

— Арчи, полетели как можно дальше, пожалуйста.

Дракон лег на левое крыло, круто разворачиваясь к искрящемуся морю и молча набирая скорость. Позади оставались базарные площади, уютные внутренние дворики, парки и все те места, что я считала любимым домом. Но, видимо, лучше всего они выглядят именно в моих мечтах.

Когда я была совсем маленькой, я часто просилась в Крелонтен, если кто-то из старших ехал туда по делам. Синий город казался мне таким спокойным местом, где можно в одиночестве поиграть, погулять по горам и заблудиться в кристальном лабиринте. Я представляла себе, как буду лепить снеговиков, кататься на санях или бродить по бесконечным переходам дворца, вырезанного прямо в скале. Но когда наша карета прибывала в город, я вдруг расстраивалась. Крелонтен начинал мне казаться слишком холодным, чтобы играть весь день на улице. Местные дети держались обособленно, а кататься по горам одну меня не пускали. Старшие тоже не особо хотели мною заниматься и водить по всем окрестностям. И меня захлестывала волна разочарования и ощущения одиночества.

Я неприкаянным призраком слонялась среди голубых камней, белых статуй, хвойных деревьев и снега. Я любовалась скульптурами, резьбой, покрывавшей все стены и отвесы гор. Иногда забредала в храм, там всегда было тепло и горели сотни огоньков, свечей и кристаллов. Жрецы в синих и фиолетовых мантиях красиво пели, то разбивая гимн на десятки музыкальных тем, то сливая свои голоса в один. А я сидела и просто отогревалась. Крелонтен был удивительным местом, но именно в нем меня всегда преследовало страшное ощущение одиночества. Каждый раз я находила в нем не то, чего ожидала. Видимо, так и осталось по сей день. Ожидание всегда оказывалось лучше реальности. А еще я слишком верила, что мы все стали более серьезными и разумными. Что каждый из членов семьи должен понимать ответственность, лежащую на наших плечах.

Я слишком хотела вернуться в семью… Но ведь когда меня отправили в девичью школу, никто не отреагировал. Никто не заступился, не сказал своего слова, не озвучил мнения. Все просто молча выполнили приказ отца. Так есть ли в нашей семье любовь как таковая?

Черные крылья принесли меня в заснеженный замок, опустили во внутреннем дворе, подняв целую вьюгу и потревожив шапки на башнях. Арчи снял меня лапой со спины, поставил на землю, затем вручил мне мои вещи и пронзительно глянул.

— Тут будет лучше всего, госпожа, — тихо проговорил он и подтолкнул меня к главному входу в жилой корпус Академии.

Я ощущала себя тряпичной куклой, с ватными ногами и мягкими руками, неспособными удержать тяжелый рюкзак. Все эмоции разом покинули меня, оставив такой же холод внутри, как и зима вокруг. Ничего больше не хотелось. Я медленно оторвала взгляд от своих легких туфель — они утопали в снегу и быстро промокали, — подняла глаза на стены Академии, искрившиеся инеем и магическими знаками…

…И увидела Натаниэля, который с беспокойством на меня смотрел. Затем он в своих неизменных белых одеяниях, сливающихся со снегом, быстро спустился по ступеням и подхватил мою сумку, готовую выпасть из рук. А затем и меня саму, крепко прижимая к себе.