Смерть - лучший учитель

Мы жили здесь тысячи лет. Как объяснить людям, чей век короток, а жизнь полна постоянных потерь, ставших нормой, что такое вечность? Я правил своим народом не одну сотню лет, а около семи тысяч. За это время на небе погасли многие звезды и зажглись новые. Города, что строились совсем недавно, покрывались таким слоем пыли, что их уже никто и никогда не сможет откопать. Мы жили вечно, и всего времени мира нам было мало, чтобы надышаться, напиться, все осмыслить и прочувствовать. Мы не замерли, как статуи в своем покое, мы думали, чувствовали, мечтали, творили…

Я метался среди своих братьев, но помочь им не мог.

Не знаю, почему мне удалось сохранить разум. Казалось, будто мою душу рвут на части, но я сконцентрировался на одном чувстве — боль потери. И еще ответственность. Так быстро избавиться от нее невозможно. Я выжил, я не пил в тот день ни крови эльфов, ни людей, ни гномов. Наши враги и друзья, все полегли тогда в одночасье. Людские короли были растерзаны на части, гномы, на которых яд не подействовал, как ни пытались отбиваться, тоже погибли…

…Я очнулся на заре, на поляне сбора, среди мертвых тел и незаконченного пира. Среди разбросанных карт, растоптанного мирного договора и пролитой крови. Те зараженные, что выжили, ушли в пустыню за нашими лесами, превратившись в очередной ужас для всех смертных. А я остался наедине со своим голодом и миллионами эмоций, что раздирали меня на части.

Хоронил мертвых много дней. Людей в огне, гномов в земле, эльфов в серебристых ладьях, уплывающих к морю. И когда эти лодки плыли в ночной тишине и на каждой из них горел фонарик, казалось, будто река превратилась в Млечный путь. Раньше было совсем наоборот: одна ладья, уплывающая в даль, и тысячи голосов, поющих ей во след. А теперь фонариков были многие сотни, а голос только один. Я хоронил свой народ, я хоронил верных друзей-гномов и даже заклятых врагов — людей. Смерть примирила всех нас. Но меня не взяла.

Я долго жил в этих лесах, пока не почувствовал уверенность в своих силах. Что я смогу себя контролировать. И я отправился к своим братьям, в Тиоминэль, чтобы сообщить им о трагедии и предупредить. Я смог контролировать себя. Я не кидался на прохожих, не сходил с ума, хотя бы внешне. Но когда я добрался до Серебряного леса, меня встретил заслон из щитов и тысячи серебряных стрел, нацеленных мне в грудь. Моя сестра не впустила меня в свои владения, она даже не поверила, что это я.

— Ты просто используешь его лицо, чтобы нас обмануть, но ты не мой брат, — сказала она. — Ты лишь его надгробие. Уходи.

Я стоял, глядя на своих собратьев, и видел их страх. Они боялись поверить, что это я. Боялись узнать правду, но боялись и не услышать ее.

— Пусть так, не все ли равно? — сказал я. — Главное, что весть дошла до вас. Твой муж и король Серебряного леса мертв, как и все, кто был на подписании мирного договора. Я похоронил его, отправив со светом и миром к морю. И я хочу вас сказать: не верьте людям, никому не верьте. Я доверился и потерял свой народ. Не повторите моих ошибок, братья.

Но моя сестра даже не шелохнулась.

— Мы тебе не братья, Проклятый, и больше не твой народ. Ты никогда не переступишь порог наших лесов. Уходи.

Конечно, прошло почти восемьсот лет, и сестра поняла за это время, что это я, и мне удается побеждать свое проклятье раз за разом. Правда слова свои она назад так и не взяла.

Тогда я ушел в странствия. Кем я только ни был и чего только ни делал, пока не понял, что главное — видеть и знать, чего ты хочешь. А я, попробовав все, хотел быть только тем, кем уже никогда не стану снова. Светом. Светом, незамутненным болью, потерями, вечным ужасом и яростью. Звездой, что горит во тьме. И если осветить свою жизнь я уже не мог, то стоило попытаться развеять чужую тьму.

Пожалуй, и вся история. Я в Академии уже полтысячелетия. И это мое место.

Натаниэль замолчал и снова выпил вина, задумчиво глядя в костер. Мертвый лес молчал, притихший и скорбный. Все на поляне тоже примолкли, задумчивые и потрясенные.

— Еще будут три ночи, — немного хриплым, непослушным голосом произнес учитель. — Мы обязательно послушаем другие истории, а пока — пора спать. Скоро рассвет.

Он встал и выставил предупреждающие заклинания по периметру, чтобы все могли уснуть и не пришлось оставлять дозорных. Затем пожелал спокойной ночи и ушел в нашу палатку. Я кивнула другим ученикам и последовала за Натаниэлем.

Эльф лежал поверх нерасстеленного спального мешка, скрестив руки на груди и молчал. Его взгляд был направлен в сплетение ветвей и лиан, но словно проходил мимо и устремлялся куда-то очень далеко. Я легла рядом, накрыла нас обоих теплым одеялом, обняла его покрепче и поцеловала в висок. Больше я ничем не могла ему помочь. Да и никто бы не смог. Нет объекта для мести, а значит — успокоения тоже не дано найти. Разве что когда-нибудь он просто начнет жить с чистого листа.