Смерть - лучший учитель

Он не отреагировал и я пошла дальше, наверное, слишком медленно. У самой двери холодные руки схватили меня за плечи, разворачивая, и прижали к стене.

— Я причина того, что Эль не может жить нормальной жизнью, и меня не спасет твоя жалость, прибереги ее для себя! — резким и грубым голосом проговорил он, придвинувшись к моему лицу.

Я посмотрела на Натаниэля. Его лицо изменилось, линии стали резкими, хищными, а глаза черными и бездонными. И клыки, небольшие, в чем-то изящные. Эльф-вампир? Эльф-оборотень? Я явно видела частичную трансформацию, но вот в кого? В Лидоре проживало некоторое количество и вампиров, и оборотней, и некромантов с ведьмами. Так, для колорита. Уж не знаю, чем им так полюбился наш шумный и яркий город. Но чтобы эльфы… я впервые слышала о таком.

Однако почему-то не испугалась. Я видела много тварей, демонов и нечисти за свою жизнь, но он… он не был скверной. Словно был болен или ранен. Он пытался скрыть свои эмоции, но они буквально раздирали его на части, как бы он ни старался их подчинить своей воле. И главной была боль, а не жажда крови или ярость.

— Уходи, — бросил он и отвернулся, прикрыв лицо ладонью. — Не хочу знать, что говорит в тебе — смелость или глупость.

Я подошла к нему ближе и взяла за руку, открывая его лицо. Ладонь была ледяной и гладкой, словно я касалась пальцев мраморной статуи. Он не отдернул руку, не бросился на меня, а лишь едва ощутимо, почти незаметно сжал в ответ. От этого легкого прикосновения у меня вдруг замерло сердце. Сильные не просят помощи, они ее даже не принимают.

И я быстро, пока он не успел среагировать, поцеловала его. Но реакция у него была молниеносная, он схватил меня за горло в тот же миг, когда я коснулась его губ своими. Хватка на секунду ослабела, наверное, он не ожидал такого поворота событий. Думал, что я нападу на него? Я воспользовалась его удивлением и снова поцеловала, затем в щеку, в шею. Словно своим теплом хотела отогреть эту мраморную статую.

Он сжал мое горло, но я не остановилась. Кем бы ни был мужчина передо мной, все чего я хотела — это его.

— Перестань, я же монстр… — шептал он чуть растеряно, но вместо того, чтобы остановиться, вдруг начал целовать меня в ответ. — Я же потеряю над собой контроль… а если ты пострадаешь?

— Вылечишь, — шепнула я и прижалась к нему, покрывая поцелуями его резкие черты. Как будто лидорианок пугают такие мелочи! В случае, если кто-то переходит грань, мы вполне можем этого человека просто убить.

В ту ночь убить мне его не захотелось. Он так и остался балансировать на грани нежности и грубости, страсти и ярости, сомнений и отчаянной жажды, но в любом случае, он избавился хотя бы отчасти своих шквальных эмоций. А я провела незабываемую ночь. Лучшую во всей моей жизни. Кажется, то, что я была в восторге, поразило его больше всего.

Мы лежали в постели, тесно прижавшись к друг другу, качаясь на волнах утихающей страсти так же, как наш корабль — на беспокойной поверхности моря. Его глаза снова приобрели фиалковый цвет, а черты лица смягчились. Я понимала, он — преподаватель, а я хоть и совершеннолетняя, но в свои тридцать выгляжу по человеческим меркам лет на пятнадцать максимум. А если верить отцу, то и по уму мне лет десять. Он пытался себя контролировать, но не смог. И сейчас, как только пройдет первая апатии и удовлетворения, он осознает или придумает свою вину. Чтобы этого не случилось, я крепче обняла его и вновь поцеловала в краешек губ.

Он тяжко вздохнул, но я не дала ему слова.

— Не смей! — глянула я в его фиалковые глаза. — Только попробуй после такой замечательной ночи начать говорить о своей вине, о моих страшных духовных травмах и о прочей дребедени! Я действительно рассержусь…

Меня перебил его смех, серебряный и чистый. Он некоторое время смеялся, затем взял мою руку и поцеловал ладонь.

— Я эмпат, — проговорил он. — Я чувствую твои эмоции, хотя и не могу пока их понять. Самоуничижительных речей не будет. Я еще сохранил немного гордости!

Всю долгую дорогу через северное море мы провели вместе. Я никогда не спрашивала его о том, кто он и что произошло, оставив прошлому эти тайны и наслаждаясь настоящим. В дни, когда море было спокойным, мы сидели на палубе и кормили с рук чаек, а в шторм запирались в каюте. Он рассказывал мне о магии, учил простейшим заклинаниям и первым из всех обнаружил, что я в них не нуждаюсь. Невербальная и беспредметная магия давались мне легко и просто.

Почти все в нашей семье владели тайными искусствами в той или иной степени, даже дети, поэтому я не чувствовала себя полной невеждой. Он рассказывал мне о магии эльфов, и всегда в такие моменты его накрывала волна грусти. Но и не говорить об этом он не мог. Мы копались в каких-то древних книгах на предмет интересных моментов и скрытого смысла. О практике на хрупком корабле речи и не шло, но и без магических спаррингов нам было чем заняться. И если дни проходили в спорах, беседах, совместных прогулках по палубе, то ночи — в пряной и сладкой темноте.