Смерть Мао Цзэдуна

Любого человека могли объявить «предателем», изменником в пользу Гоминьдана или «шпионом», в первую очередь советским или любым другим иностранным агентом. Могли назвать «каппутистом», то есть «идущим по капиталистическому пути», человеком, в той или иной мере отвергающим «уравниловку» Мао Цзэдуна. Могли отнести к «рабочей аристократии», к квалифицированным работникам, полагающим, что труд требует соответствующей оплаты. Ярлыки вешали в массовых масштабах. Репрессии были многомиллионными. Удары наносились безжалостно. Было сфабриковано огромное количество дел. Погибла масса людей, разрушено множество семей. Пожалуй, в КНР не было дома, который бы не пострадал от «культурной революции». Мао Цзэдун принес людям горе, его правление обернулось жертвами, которые превосходили потери Китая во всех войнах в двадцатом столетии.

К власти пробирались на основе доносов и облыжных обвинений. Хулиганье проникло в высшие эшелоны власти. Все средства пропаганды были в руках «штаба» Мао Цзэдуна. Люди не могли высказаться, сказать правду. Слова о широкой демократии и о ее рычагах были обманом, на деле практиковались аресты, тюремное заключение. Все это грозило за проявление малейшего недовольства. И это касалось и членов партии, и беспартийных.

В ходе наступления на старых руководителей под огонь, естественно, попадал и Чжоу Эньлай, но его положение определялось и в этом случае позицией Мао Цзэдуна. Он, осуществляя «культурную революцию», с одной стороны, считал выгодным сохранять Чжоу Эньлая в качестве главы правительства КНР и даже формально сделал его преемником Лю Шаоци на посту второго человека в партии, руководителя повседневной работой аппарата ЦК КПК.

Мао Цзэдун рассчитывал таким образом сохранять в глазах иностранных правительств представление об известной легитимности власти в КНР, о том, что во главе внешней политики страны стоит умный и прагматичный политик, с которым можно в случае необходимости иметь дело.

Внутри страны Мао Цзэдун рассчитывал на то, что сохранение Чжоу Эньлая на его посту дает возможность удерживать от сопротивления «культурной революции» определенную и влиятельную часть партийногосударственной номенклатуры, да и часть населения страны.

Особенно важно для Мао Цзэдуна было то, что он имел возможность использовать Чжоу Эньлая в качестве посредника между собой и группировками военачальников, которые ненавидели формально единственного заместителя Мао Цзэдуна в качестве вождя «культурной революции» маршала Линь Бяо и были согласны через Чжоу Эньлая согласовывать свои позиции с Мао Цзэдуном.

Иными словами, Чжоу Эньлай был нужен Мао Цзэдуну и руководителям крупнейших группировок военачальников как чиновник, через которого можно было опосредованно, а не напрямую, что облегчало маневры и достижение договоренности, достигать компромисса; это также помогало сохранять лицо и Мао Цзэдуну, и упомянутым военачальникам.

«Культурная революция», по сути дела, не затронула армию, которая была нужна Мао Цзэдуну для того, чтобы сохранять его власть и подкреплять его действия во время «культурной революции».

В то же время такая политика разобщения гражданских и военных чиновников помогла Мао Цзэдуну нанести удар по Лю Шаоци и другим руководителям, которых Мао Цзэдун считал своими главными врагами.

Во время «культурной революции» Мао Цзэдун не трогал большинство военачальников, ограничившись разгромом лишь одной, а затем другой их группировки — группировок маршалов Пэн Дэхуая и Хэ Луна, и в то же время оставляя в неприкосновенности маршалов Лю Бочэна, Сюй Сянцяня, Не Жунчжэня, Е Цзяньина. Эти маршалы, в свою очередь, при условии, что их самих и армии в целом не коснется «культурная революция», были готовы поддерживать «культурную революцию», устранение Лю Шаоци и многих других руководителей. Чжоу Эньлай и служил в этом механизме посредником между Мао Цзэдуном и упомянутыми военачальниками.

С точки зрения Мао Цзэдуна, было выгодно предоставить новым молодым политикам возможность творить произвол в стране, навязывая ей идеи и курс Мао Цзэдуна, и при этом, с другой стороны, раскалывать всех возможных противников «культурной революции» и самого Мао Цзэдуна, внушая им мысль о том, что есть в руководстве страны некие разумные силы.

Мао Цзэдун учитывал, что в Китае всегда найдется много людей, которые охотно примут такого рода представления, добровольно будут поддерживать в себе ничем не обоснованную веру в «добрых правителей». В этом качестве и выступал Чжоу Эньлай.

Мао Цзэдун сознательно способствовал созданию мифа о Чжоу Эньлае как о разумном политике, который будто бы придерживался средней линии, хотя на самом деле выполнял только то, что Мао Цзэдун считал необходимым делать в своих и только своих интересах.

Наличие такого мифологизированного образа Чжоу Эньлая позволяло, по расчетам Мао Цзэдуна, и ему самому оставаться как бы над схваткой, сохраняло ошибочное и обманчивое представление о нем как о мудром верховном правителе, вожде, который может все понять, но которому не все известно.