Смерть на кончике хвоста

— Ты злой, Ленчик, — Серафима называла дядю Леню Ленчиком лишь в минуты отчаянной и безысходной дерзости. — Ты отвратительно себя вел. Хорошо, что Воронов благородный человек…

Она открыла книгу и уткнулась в дарственную надпись: «Великолепной и тонкой Симочке, знатоку мифологии, от скромного автора. С наилучшими пожеланиями. Рад нашему знакомству. Владимир Воронов».

Синтез Джин Сиберг и фильма «Матрица» снял очки и откровенно зарыдал.

— Ну, что с тобой? — обеспокоенно спросил Леля.

— Я его люблю, — выдавила из себя племянница. — Ты не знаешь, он женат?

— Офонарела, что ли?!

— Ты бесчувственный тип. Ты ничего не понимаешь! Это такой человек… Я буду всю жизнь служить только ему…

Симка гибла у него на глазах, и он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить эту гибель. Правда, оставалось еще административное воздействие.

— Не будешь, — процедил Леля.

— Это почему же?

— Потому что я его упеку. За растление малолетних.

— Дурак ты, дядя!

Серафима отвернулась к окну, прижала поганую вороновскую книжонку к груди, и всю оставшуюся до дома дорогу они не разговаривали. Леля высадил племянницу у подъезда, впервые в жизни не получил поцелуй на прощание и рванул к себе на Ветеранов.

Там его уже должна была ждать Регина.

Должна была.

Должна.

Она действительно ждала его. Хотя и не слышала, как тихонько он повернул ключ в замке и как тихонько вошел в дом.

Она сидела в полутемной спальне перед небольшим трюмо красного дерева, доставшимся Леле от покойной матери (вся остальная родительская мебель перекочевала к Алабиным-Митницким). Над трюмо неярко горело бра, и он увидел лицо Регины.

Она внимательно рассматривала свой шрам.

Очевидно, достигнув статуса фотомодели, она все еще стеснялась его и все еще не верила себе. Бедная девочка! Леля поймал в зеркале отражение Регины и улыбнулся ему.

— Я не заметила, как ты пришел, — шепотом сказала она.

— Я тоже, — ответил он.

— Как твоя встреча?

— Хуже не придумаешь… Я вывалил ему все — правда, не называя имен.

— Он спрашивал тебя о версиях? — Регина потянулась к нему и обняла за шею.

— Этот чертов писатель не нуждался в моих версиях. Должно быть, у него самого их хоть отбавляй. Он потребовал полный перечень улик и полный список действующих лиц, включая эпизодические.

— Я там тоже фигурирую?

— Опосредованно, девочка, опосредованно.

— Как возлюбленная главного сыщика? — она рассмеялась.

— А ты — моя возлюбленная? — с замиранием сердца спросил Леля.

— А ты как думаешь? — Она не дала ему ни умереть, ни воскреснуть — и продолжила:

— Звонил твой напарник. У него какие-то важные новости.

— Саня?

— Ну да… А знаешь, мне понравился этот твой писатель. Настоящий книжный червь. Детективщик-ипохондрик. Ты не будешь возражать, если я приглашу его на юбилей «Калипсо»? Намечается большая вечеринка… Послезавтра в десять вечера. Самые лучшие девушки и самые стильные молодые люди.

— Буду. Буду возражать, — ревниво сказал Леля. — Тем более что меня самого никто не приглашал.

— Разве? — рассмеялась Регина. — Я приглашаю тебя. Позвони Гусалову, он просил.

То, что сообщил ему спустя несколько минут Гусалов, повергло Лелю в шок. Не добравшись до Лели, с Саней связался один из официантов, обслуживавших столик Радзивилла в «Диких гусях» в тот самый роковой вечер. С опозданием в почти десять дней чертов идиот вдруг вспомнил одну характерную примету спутницы Радзивилла.

Она довольно необычно курила: выпуская сразу несколько колец и нанизывая их на струю дыма. Леля тотчас же вспомнил гримерку на «Ленфильме» и кафе «Гейша». И безупречную латынь.

Так курить могла только Никольская…

14 февраля — 15 февраля

Наталья

Наталья догнала Воронова уже возле метро.

Воронов стоял перед входом и долго раздумывал: входить или не входить. С одной стороны — довольно удобно, десять-пятнадцать минут — и на Васильевском; с другой — разгул эпидемии, вестибюль, в котором попадаются бомжи, кишащие паразитами и туберкулезными палочками.

— Воронов! — что есть силы крикнула она, и писатель нехотя повернулся к ней.

— Вот и вы. Давненько вас не было.

— Смотреть на вас было отвратительно, — с ходу бросила подошедшая Наталья.

— А зачем вы увязались? Да еще оккупировали столик у окна… Я сам хотел туда сесть.

— Мне было интересно, как вы встретитесь с этой малолетней соплячкой.

— Удовлетворили свое любопытство?

— Это ад кромешный, честное слово.

— Все-то вы видели, всюду побывали. Даже ад есть с чем сравнить, — подколол ее Воронов, но Наталья даже не обратила внимания на этот изысканный выпад.

— И не такая уж вы овца, какой хотели прикинуться!

— Что вы имеете в виду?

— Да если бы не этот ее соглядатай-дядя, вы бы на нее набросились!

— Не говорите чепухи. Милая девочка, знает наизусть мои книги, любому писателю было бы лестно.

— Я тоже знаю ваши книги наизусть, но вы ведь не целуете мне руки! — с неожиданной обидой в голосе сказала она.

— Так вас это задевает?