Смерть на мосту

Райсевик вздохнул. Этот бой он проиграл.

Подходя к фуре, Лена велела Райсевику идти впереди – если старик в кабине с затонированными стеклами все еще жив и способен поднять оружие и выстрелить, то ему придется постараться, чтобы не попасть в сына.

Его сына, Райсевика. Она все еще пыталась это переварить.

– Ты провалил экзамены в полицейскую академию? – уколола она его. – А я-то думала, что ты у нас суперполицейский.

Он ничего не ответил.

– И что ты провалил? Отжимания? Не запомнил радиокоды?

Никакого ответа.

– А есть тест на то, как не дать себя обхитрить и обезоружить женщине, что в два раза тебя ниже и легче? Этот тест ты точно провалил, Рай-Рай.

«Рай-Рай». Любимая издевка его отца. Он ненавидел, когда его так называли.

Тем не менее, когда они шли в тишине и дышали воздухом, наполненным дымом, Райсевик продолжал угрюмо молчать, ничего не отвечая. Лена поняла, что дальше его поддразнивать ей не хватает смелости. У нее не было сил на жестокость к человеку, который только что потерял отца. Она сама знала, что такое потеря и какие ощущения при этом испытывает человек. В какой-то момент ей стало не по себе. Лена забыла весь ужас последних десяти минут. Обливаясь потом, она ощутила себя убийцей. «Я не убийца. Я просто пытаюсь добиться справедливости ради сестры. Так ведь?»

На мост налетел порыв ветра, и пот на коже Лены сразу стал холодным. Она поежилась. До нее дошло, что первый выстрел в их выяснении отношений сделала она сама, а не отец с сыном. Это не была самооборона. Какой бы ни оказалась правда, ей требовалось обеспечить себе безопасность, подстраховаться от действий и сына, и отца. Только тогда она наконец получит ответы. Наконец она сможет услышать из их уст правду о том, как эти больные на голову ублюдки задушили Кэмбри, а потом сбросили ее тело с моста Хэйрпин, этой проклятой Шпильки, пытаясь выдать ее смерть за самоубийство.

«Все же было так?»

Ответ на вопрос она знала. Ей просто требовалось его услышать от них.

Теперь она подошла слишком близко.

Они добрались до кабины грузовика.

– Стой здесь, – приказала Лена Райсевику.

Он подчинился, поднял голову и с явным опасением уставился на высоко расположенную кабину грузовой фуры. На три отверстия, пробитых в красной дверце.

– Папа? – позвал он дрожащим голосом.

– Заткнись.

Лена приблизилась к кабине с поднятой «Береттой». Крики внутри давно стихли, но это совсем не означало, что старик мертв. Он вполне мог ждать ее в засаде. Лена решила, что если он все еще жив, то она попытается с ним поговорить – объяснить, привести доводы, порассуждать. Если он мертв, то она просто в этом убедится. Что бы ни случилось, внутри находится смертоносная винтовка, и Лена не может позволить Райсевику завладеть ею.

Она вытерла пыль из глаз, щеку жгло из-за шрапнели, ее крошечные кусочки застряли в коже, а теперь по ощущениям зудели, как укусы насекомых. Пульсировал ободранный локоть. Но расслабляться нельзя, только не сейчас. Не тогда, когда она подошла так близко к правде. Следовало быть на чеку постоянно.

Она поднялась по гладкой серебристой подножке грузовика. Ступени были скользкие, да еще и очень сильно нагрелись на солнце, обжигали ее ступни сквозь носки.

– Папа! – хрипло произнес Райсевик. – Она поднимается…

Лена резко повернулась и гневно посмотрела на него, но он уже закончил предложение:

– …поэтому, папа, пожалуйста, не стреляй в нее.

Лена внимательно на него посмотрела, в душу закралось сомнение. У полицейского в наручниках подрагивала челюсть, он не встречался с ней взглядом и, покорно опустив голову, смотрел на полотно дороги, сморгнув слезинку, которая полетела вниз и блеснула в солнечном свете. Убедительная актерская работа – а это явно было представление.

«Пожалуйста, не стреляй в нее». Слова ничего не значат, она это знала. «Она поднимается». А вот это уже другое, определенно что-то значило.

Она стояла на подножке у кабины так, чтобы видеть Райсевика, а свободной рукой потянулась к тонкой и полированной ручке. Лена коснулась ее липкими окровавленными пальцами. Внутри все сжалось. Она задержала дыхание и приготовилась к тому, что из темноты прозвучит еще один оглушительный выстрел, прорешетит металлическую дверцу, из-за чего Лена лишится нескольких пальцев. На таком расстоянии это будет громоподобный звук и кошмарный удар.

Но ничего не прозвучало.

Ручка щелкнула, Лена потянула дверцу на себя, та открывалась с трудом и скрипом, из нее выпало на дорогу несколько остававшихся в ней кусков армированного стекла. Лена пока не влезала в кабину и опасно балансировала на скользкой перекладине. Она раздумывала, не сказать ли что-то человеку внутри, но решила этого не делать. Райсевик уже сказал достаточно.

Лена заглянула внутрь, как маленькая испуганная птичка, и увидела человека, головой вниз рухнувшего с сиденья. И кровь. Много крови.

Она чуть отодвинулась от окна и выдохнула воздух.

– Он мертв? – прошептал снизу Райсевик.