Смерть на мосту

«Та, что принесла мне смерть…»

Пуля номер три пробила дверцу на шесть дюймов выше, слева от него, вырвала хлопковую мягкую ткань из водительского сиденья. Он проследил за ее траекторией до держателя для чашек, где она врезалась в бутылку со сладким чаем. Блестели куски стекла. От чая, нагретого на солнце, сиденье стало липким…

«Погоди-ка».

Чай?

Он провел языком по верхней губе. Попробовал на вкус.

«Меня обрызгало сладким чаем». Не кровью. Спасибо, Господи, что не кровь, не спинномозговая жидкость и не мозг стекают у него по лицу. С ним все в порядке.

Конечно, пуля отрикошетила ему в бедро, и оно сильно болело. Футболка промокла от крови. В лучах солнца она казалась ярко-красного цвета. Но если не будет сепсиса, то не смертельно, и он знал ветеринара, который еще в июне обеспечил его качественными обезболивающими. Нет, три прилетевшие от Лены и пробившие дверцу пули не принесли и половину зла, которого он опасался. Все не так ужасно. Да, она по нему попала, он свалился на пол, но не отключился. На коленях у него все еще лежит «Винчестер». И да, несмотря на то, что в кабине с больным бедром он не мог двигаться, он все еще в игре.

Он поерзал, чувствуя боль над промежностью – словно туда вонзались ножи. С пола ему было не видно, что происходит за дверцей. Но до него доносились звуки. Если вдруг Лена решит подойти к грузовику и взять винтовку, чтобы убить Рай-Рая, ее шаги он услышит. Он определенно не в форме, чтобы бежать, нырять куда-то и должным образом участвовать в перестрелке. Он будет сидеть на заднице здесь, в этом раскаленном на солнце укрытии. Хотя в любом случае он тут проводит по шестнадцать часов в день.

Это его не беспокоило, но на границе сознания маячила еще какая-то мысль. Он боялся, что что-то упускает. Что-то забывает.

«Куда попала вторая пуля?»

Это не имело значения. Точно не в него. Как и та, что взорвала бутылку со сладким чаем, и еще пять-шесть, которые Лена пустила ему в окно. Они пронеслись у него над головой, не причинив никакого вреда.

«Но эта летела ниже других, – шептало его сознание. – Куда-то она попала».

Отлично. Он снова осмотрелся и поморщился от очередного приступа боли. Он высматривал траекторию пули: она пробила дверцу, пролетела сквозь руль, мимо его плеча, потом продолжила путь над радиостанцией и попала прямо в…

Он замер на месте.

Китти.

Она не лежала, свернувшись кольцами, как обычно. Ее поза была странной, выгнутой. Шея отклонена назад, челюсти приоткрыты в какой-то жуткой гримасе, были видны розовые десны и зубы-иголочки. По приборной доске стекала струйка крови. Вместе с Китти они проехали тысячи миль по автострадам, от гор с белыми шапками в Колорадо до болотистых местностей в Луизиане. Иногда она сворачивалась у него на плече, как холодный, немного липкий шарф. Вместе с ним она поменяла три грузовика, была с ним во время развода и когда ему поставили диагноз рак простаты, вместе с ним пережила самоубийство сына. На следующей неделе Китти должно было исполниться двадцать три года.

И тут Тео Райсевик закричал.

Глава 18

До Лены эхом донесся крик из грузовика. Ужасный вой, который становился громче и напоминал звук сирены. От него ей стало не по себе. Крик – последствие ее выстрелов. Стрельба из огнестрельного оружия – это применение силы, причинение вреда. И она видела, как ее выстрелы оставляли здоровые дыры в окружающем мире, которые уже никак не заделать. Но в отличие от живых, бумажные мишени не кричат.

На долю секунды ей стало жалко человека, которого она застрелила в грузовике, того, который всего несколько мгновений назад сам пытался ее убить.

Она сглотнула, крепко держа «Беретту» в руках. Затвор был заблокирован. Патронов в пистолете больше не осталось, отчего он сделался легким, как пластиковая игрушка. А капрал Райсевик все еще был вооружен и прятался совсем рядом – их разделяла машина. Лена слышала его дыхание, тихие и неторопливые вдохи и выдохи. Он думал, что делать дальше. Бой продолжался. Она ранила одного из нападавших, возможно, смертельно, но потратила на него все оставшиеся патроны. В перестрелке нужно идти до конца, на полпути не останавливаются.

Она подняла дрожащую руку, намотала прядь волос на палец и сильно дернула.

Крики усиливались, словно мигрень. Лена решила воспользоваться заминкой и пыталась думать, несмотря на вопли. В ее голове крутились мысли: «Я безоружна. Надо перезарядить пистолет или я погибну».

– Папа! – закричал Райсевик. – Папа, ты ранен?

Оказывается, ублюдок в фуре – отец Рая. Лена заставила себя об этом не думать. Эта новость ее только отвлечет, она ей никак не поможет.

– Папа, скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста…

Но доносившиеся из кабины грузовика крики уже прекратились, оставив после себя жуткую тишину.

– Папа! – закричал Райсевик громче. – Я до нее доберусь. Обещаю.