Смерть на выживание или Кто не спрятался - я не виновата!

Спать её чрезмерно отдохнувшее тело не желало, а вот еды и коньяка имелось в изобилии. Скоро в голове кухарки повис приятный туман, в горле исчезла фантомная боль от сдавливающих его пальцев, привкус ужасного дня стал менее насыщенным. Демонята были уложены спать Лоли и мирно посапывали в своих кроватях. Уборкой замка завтра должна была заняться бригада демонов из села, так что у Вики в кои-то веки выдался абсолютно свободный вечер после совершенно безумного дня. Даже не одного, а целой череды безумных дней, прямо сказать – жутко тяжёлого месяца!

Через час тело кухарки сдалось в плен алкоголю и заснуло прямо за столом. Мятежный Викин дух спать не пожелал, вылетев под потолок и с раздражением взирая на своё временное тело: стоило принять форму призрака, как разум вновь стал кристально ясным! Опьянение было связано с материальным телом, на бестелесный дух оно не распространялось.

– Перевод дорогущего спиртного! – возмутилась Вика. – Я могу пить за четверых, но в итоге всё равно останусь трезвой! Форменное безобразие!

Она проплыла по залитому лунным светом замку, раздумывая над вопросом: пить ещё или не пить. Плохо, если завтра все тела будут страдать от похмелья! Одна больная голова – уже несладко, а если их четыре?! Главное – эффект нулевой, если заснуть вместе с телом не удастся.

– Призрачная жизнь – полнейшая нелепость, – ворчала Вика. – Лучше работать не покладая рук, чем вот так парить сутки напролёт без забот, но и без удовольствий, без риска, но и без радости. Худшего дня у меня никогда не бывало!

Неодолимая сила потянула её к большому зеркалу в холле. Призраки в нём не отражались, и увидеть себя в зеркале Вика не могла, но в серебристой глубине вдруг забрезжил смутный силуэт девичьего тела. Силуэт начал уплотняться, обретать очертания, и одновременно с проявляющимся изображением Вика ощутила тяжесть материального тела. Миг – и в зеркале отразилась она сама: Виктория Беднохвалова, двадцати четырёх лет отроду.

Затаив дыхание, Вика с ностальгией рассматривала себя: короткие вьющиеся волосы, горящие красно-рыжими огнями в лучах лунного света, зелёные глаза, чуть курносый нос в россыпи бледных веснушек.

– Я! Это в самом деле я! – всхлипнула Вика. Всхлипнула собственным, уже подзабытым голосом.

Протянув дрожащую руку к зеркалу, она обвела контур лица. Спохватилась и дотронулась ладонью до волос, пригладив их, – девушка в зеркале повторила её жест. Вика ощупывала и осматривала своё тело – как же нереально здорово быть самой собой! Такой, как привыкла, такой, какой и хочешь быть! С кучерявой причёской, с привычной гибкостью мышц и до боли знакомой улыбкой на собственном, родном лице! На ней были те же джинсы и футболка, в которых её месяц назад увезла скорая помощь, и в которых она всегда оказывалась, вылетая призраком из очередного тела. Только теперь это были настоящие, материальные джинсы и футболка, и она сама тоже была живой и настоящей! Овальные ноготки с красным лаком, родинка на правой кисти, небольшой шрам от ожога на левом запястье – каждая чёрточка своя, знакомая!

Хотелось одновременно и плакать и смеяться от счастья. Тела, в которых она обитала по воле Морены, всегда ощущались, как одежда с чужого плеча: возложенную на неё функцию выполняет, но носить некомфортно и хочется поскорее снять. Собственное же тело хотелось крепко обнять и расцеловать от полноты затопивших душу чувств: словно с родным человеком встретилась!

Вика крутилась перед зеркалом, как маленькая девочка в новом нарядном платье. Как же здорово было бы навсегда остаться такой! Не мужчиной, не посторонней женщиной – а самой собой!

Джинсы и футболка замерцали и внезапно обернулись танцевальным костюмом – копией того, в котором Вика выступала на сцене дядиного кафе в день рождения Славы: нарядом для восточного танца с платком! Светло-зелёный с золотом шёлковый топик, расшитые узорами шаровары, интригующе низко сидящие на бёдрах, открывая широкую полосу загорелой кожи живота. Переливающийся, тонкий, как паутинка, широкий платок в цвет и золотые мягкие туфельки на противоскользящей подошве.

Вика сделала на пробу несколько заученных движений танца, и ностальгия по утерянной жизни нахлынула с утроенной силой. Нестерпимо захотелось танцевать в огнях рампы, ловить восторженные взгляды зрителей, чувствовать, как бурлит в крови жидкий огонь азарта и радости энергичного движения! Мечтать о том, что среди смотрящих на сцену есть и тот, чьи жаркие объятья встретят её по окончании танца, и грезить, что этим встречающим будет голубоглазый, светловолосый...

«Демон, – одёрнула себя Вика, выныривая из омута несбыточных надежд. – Он – демон и ждёт свою истинную, а я – человек и жду лишь одного: исполнения договора и возвращения украденной у меня жизни».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍