Смерть на взлетной полосе

— Димочка! — Вдруг ставший тихим и оттого более пугающим голос Марины Сергеевны заставил Штурмина замолчать и покорно опуститься на прежнее место. — В чем дело? Я никогда не видела тебя таким раздраженным… Ты действительно что‑то скрываешь? Да? Скажи мне откровенно.

— Ничего я не скрываю, дорогая…

— Ты кому‑то рассказывал об Анюточке?

Глаза Дмитрия Александровича встретились с глазами жены, и он тут же невольно отвел взгляд. Переплетенные пальцы рук побелели от напряжения.

— Ну я… Я могу, конечно, не помнить… Может, и сказал что‑то друзьям за кружкой пива. Такое ведь нельзя помнить наверняка…

— И снова ложь! — сказал Лозинский, скрестив руки на груди. Штурмин вонзил в него взгляд, полный ненависти. Его ноздри свирепо раздулись. — Вы сказали не просто «что‑то», вы именно делились проблемами дочери, так? Можете не отвечать, Дмитрий Александрович… Я уже вижу, что это так. По вашему лицу. Есть люди, которые умеют или хотя бы пытаются скрывать свои эмоции, но вы явно не из их числа. Ложь вам не дается… Вы делились не с друзьями? Верно? — Мужчина насупленно молчал, и Андрей удовлетворенно кивнул: — Верно. С любовницей? — Он характерно изогнул левую бровь, вновь отметив для себя реакцию хозяина дома. — Серьезно? Значит, с любовницей?

— Она мне не любовница, — выпалил Дмитрий Александрович.

— Она? Кто она?

— Моя секретарша. Тамара. Я… Я переживал все то, что происходило с Аней, и мне… Мне необходимо было поделиться с кем‑то… Посоветоваться… Да просто выговориться, черт возьми!.. Неужели это так сложно понять?

— Несложно, — согласился Лозинский. — Сложно понять другое. Почему вы скрыли этот факт? И почему чувствовали вину?

— Не чувствовал я никакой вины, — неприязненно поморщился Штурмин. — Зачем мне ее чувствовать? Тамара не имеет никакого отношения к случившемуся.

— Вы сами в это не верите. Ваша Тамара, может, и впрямь непричастна к случившемуся, но вы в это не верите… Очередная ложь, Дмитрий Александрович.

— Дима!

Марина Сергеевна первой поднялась с дивана и коршуном нависла над мужем. Упертые в бока руки не предвещали супругу ничего хорошего. Причем готовую к скандалу женщину не могло остановить присутствие посторонних. Крячко откашлялся и тоже покинул кресло.

— Мы, пожалуй, пойдем. — Он уже мысленно представил, чем сегодня обернется все это для Дмитрия Александровича, и искренне посочувствовал ему. — И спасибо вам за информацию.

— Да, — поддержал Станислава Лозинский. — В итоге вы нам здорово помогли. И еще, Марина Сергеевна, — добавил он, уже направляясь к выходу. — Относительно того, что Тамара ему исключительно секретарь, а не любовница, ваш муж тоже солгал. Приятного вечера. Провожать нас не нужно. Мы сами найдем дверь…

— Какого черта? — недовольно буркнул Крячко, выходя на улицу. — Ты это специально? Или у тебя такой врожденный талант?

— Я предпочитаю думать, что талант. Бесить людей — моя профессия. Но благодаря этому мне нередко удается вытащить ценную информацию. Как сегодня, например.

— А мне всегда казалось, что психологи работают иначе. Разве они не должны, наоборот, располагать к себе людей?

— Только клиентов, — скучающе откликнулся Андрей. — Анна — мой клиент, и я защищаю ее интересы. А болтливость ее папаши вредит ей. Теперь, уверен, он будет вести себя осмотрительнее…

— Да уж наверняка, — не удержался от ухмылки Крячко, вспоминая грозную фигуру Марины Сергеевны. — А что насчет этой секретарши? Думаешь, утечка информации пошла через нее?

— Маловероятно, — пожал плечами Андрей. — Но как у вас, у сыщиков, говорится, «отработать версию стоит». Если у этой Тамары был еще кто‑то, помимо шефа, и этот кто‑то окажется хотя косвенно связан с первой жертвой… В общем, может появиться ниточка. Так?

— Опять играешь в детектива?

— Немного.

— Давай без меня. — Крячко снял машину с сигнализации и потянул на себя водительскую дверцу.

— Но к Тамаре‑то мы съездим? — не унимался Лозинский.

— Лично я еду обедать, — сев за руль, возвестил Стас. — Один. А ты можешь валить куда хочешь, психолог. Только напоминаю… Не вздумай покидать город.

Машина отъехала от обочины.

— Молодой человек, вы когда пиво допьете, не оставите мне бутылочку?

Мужчина в расстегнутой легкой ветровке, надетой поверх белой футболки с надписью «А ты записался в ЛДПР?» на груди, даже не повернул головы. Его глаза полностью скрывались за темными стеклами квадратных очков.

Бомж осторожно примостился на дальнем краю скамейки, однако его присутствие можно было ощутить по запаху. Мужчина неторопливо глотнул еще пива.

— «Эфес»? Да? — проскрипел незваный собеседник и шумно шмыгнул носом. — Это хорошее пиво. Я пробовал… Дорогое сейчас?