Смерть на взлетной полосе

— Конечно, нет, — фыркнула Марина Сергеевна. — Зачем нам делиться с кем‑то личными проблемами? Мы же не идиоты, да, Димочка?

— Да, дорогая, — машинально откликнулся Штурмин, не отрывая взгляда от телевизора.

Вторая четверть баскетбольного матча уже завершилась, уступив место рекламе, но Дмитрий Александрович настойчиво продолжал коситься в экран. Лозинский взял в руки одну из пластиковых фигурок, немного повертел ее, поставил на прежнее место и, подойдя к дивану, встал за спиной супругов, многозначительно обменявшись взглядами с Крячко.

— Все, что происходит в семье, остается в семье, — решительно констатировала Марина Сергеевна. — Это закон. Понимаете? Вы ведь не считаете нас за полных кретинов? Или кретин вы, Станислав Николаевич?

Крячко предпочел смолчать. Женщина раздражала его по всем параметрам — как внешне, так и своей манерой общения. Но сыщик мужественно держался. Лозинский пришел на помощь полковнику. Обогнув диван, на котором расположились супруги Штурмины, он по‑свойски вклинился между ними, хотя габариты Марины Сергеевны сделали этот процесс крайне затруднительным.

— Вы позволите?

Вопрос Андрея был риторическим, так как задал он его уже после того, как расположился на диване. Дмитрию Александровичу невольно пришлось подвинуться. Марина Сергеевна сняла правую ногу с левой, и Крячко облегченно вздохнул при этом. Жирные мясистые ляжки не исчезли из поля зрения сыщика, но теперь он хотя бы не видел потрепанных трусиков, готовых лопнуть в любую секунду.

— Любите спорт? Да? — Лозинский бесцеремонно похлопал Дмитрия Александровича по плечу. Тот вздрогнул от неожиданности и обернулся, оторвав взгляд от экрана. — Я тоже люблю. Спорт — это жизнь. И ничто не может сравниться с ощущением, когда твоя команда громит соперника. Верно, Дмитрий Александрович? Вы за кого в единой Лиге ВТБ болеете?

— За ЦСКА, конечно…

— Примитивный выбор, — поморщился Андрей. — Вы ведь наверняка не глупый человек, Дмитрий Александрович? Я прав? И вы понимаете, что ЦСКА на голову сильнее всех остальных участников Лиги, никто не сможет их обыграть. ЦСКА можно смело вешать золотые медали на шеи еще до старта чемпионата, и ничего не изменится… Верно?

— Ну… — Штурмин слегка улыбнулся уголками губ. — Тут, пожалуй, не поспоришь. Вы правы… Хотя…

— Нет тут никаких «хотя», ЦСКА — чемпион! Так какой смысл за них болеть, Дмитрий Александрович?

— Ну… — Штурмин опять уставился в экран телевизора. — Вероятно, никакого. Я просто… По инерции, знаете ли…

— И какой сейчас счет? — Рука Лозинского снова дружески опустилась мужчине на плечо. — После второй четверти?

Ответ на его вопрос последовал не сразу. Дмитрий Александрович бросил затравленный взгляд в сторону Крячко, затем поспешно отвел его и, наморщив лоб, ответил:

— ЦСКА ведет.

— Это понятно, — невозмутимо парировал Лозинский. — А с каким счетом?

— Крупно ведет…

— И все же! Счет, Дмитрий Александрович! Какой сейчас счет в матче?

— Вы что, действительно хотите сидеть тут и говорить о дурацком спорте? — не выдержала Марина Сергеевна. — Это издевательство какое‑то! Нашу дочку бессовестным образом ограбили, а вы!..

— В самом деле! — нахмурился Штурмин. — При чем тут счет в матче?

— Я скажу вам, при чем тут счет, Дмитрий Александрович, — спокойно ответил Андрей. — При том, что вы не следили за ходом матча с самого начала. С того момента, как мы пришли. Вы просто таращились в экран, избегая отвечать на вопросы полковника Крячко.

— Вы с ума сошли? Зачем мне это?

— Вы чувствуете вину. — Лозинский поднялся и встал напротив Штурмина: — Я наблюдал за вами. Вы несколько раз рефлекторно протыкали языком щеку с внутренней стороны и за все время, что мы здесь, ни разу не расплели пальцы рук. Это явные признаки вины…

Дмитрий Александрович поспешно расплел пальцы.

— Уже поздновато, — улыбнулся психолог.

— Что за ерунда? — вскинулся мужчина. — Какие еще признаки вины? Какой вины? За что я ее должен чувствовать?

— Полагаю, за то, что случилось с вашей дочерью. Не прямая, конечно, вина, а косвенная… Но она присутствует. — Оба супруга собрались одновременно что‑то возразить Андрею, но он остановил их порыв властным движением руки и продолжил: — Когда Станислав Николаевич спросил, рассказывали ли вы кому‑нибудь о проблемах Анны, ваша жена сказала правду. Она действительно никому ничего не говорила. А вот вы… Вы соврали, Дмитрий Александрович. Вы дважды нервно сглотнули при этом.

— Чушь! — фыркнул Штурмин. Его пальцы снова сплелись, а взгляд как магнитом потянуло к экрану телевизора.

— Так вы кому‑то рассказывали?

— Нет! Я не имею такой привычки…

На этот раз даже Крячко, пристально наблюдавший за Дмитрием Александровичем, заметил, как тот рефлекторно сглотнул, прежде чем ответить.

— Он опять лжет!

Лозинский с улыбкой обернулся к сыщику:

— Вы тоже обратили внимание? Да? Браво, полковник! Вы определенно делаете успехи…

Штурмин рывком поднялся на ноги:

— Повторяю: я никому ничего не рассказывал! Кем вы себя возомнили, черт возьми? Убирайтесь из нашего дома!