Смерть надевает маску

Вивьен покачала головой:

— Не хочу, чтобы он знал. Понимаете, он плохой человек. Я очень скоро это поняла. У него всегда было множество женщин. И он… Он очень жесток. Он добивается от людей того, чего хочет, даже против их желания.

Я убедилась в этом лично.

— Он был помолвлен с одной девушкой, но я слышала, что они очень скоро порвали. Вы знаете об этом?

— Да, — ответила я, припоминая рассказ миссис Роланд.

— Говорят, что она попала в аварию, но на самом деле он избил ее, а затем она упала с лестницы.

Я в ужасе смотрела на нее.

— Но почему его не арестовали?

— Думаю, она просто очень боялась… Я считала, мне очень повезло, что все так быстро закончилось, и я больше никогда его не увижу. Но затем нас обоих начали приглашать Баррингтоны. Я старалась вести себя нормально, даже несмотря на наше прошлое, но вскоре выяснилось, что он хочет… возобновить знакомство. На прошлом балу он преследовал меня на втором этаже и пытался силой загнать в одну из спален. Я сопротивлялась, но убежать получилось только когда кто-то показался поблизости… Мне кажется, позже он хотел провернуть то же самое с кем-то еще. Когда прозвучал выстрел, я пряталась в другой спальне.

Я вспомнила синяки, на которые обратила внимание в шляпном магазине. Ее рассказ объяснял все: и неловкость при упоминании Найджела Фостера, и ложь насчет того, что во время убийства она была в бальном зале, а не на втором этаже.

— Вряд ли тут можно говорить о каких-то чувствах ко мне. Если бы не Александр… Когда Найджел узнал, что я люблю другого, то решил, что не остановится ни перед чем. Нет, он меня не любит. Хочет лишь показать, что может мною обладать.

Спортивный дух соперничества, подумала я… Что вместе с безжалостностью может закончиться какими угодно ужасами.

— Поначалу Александр ревновал из-за Найджела, хотя и не признавал этого. Но у нас и без того всегда были сложные отношения. Мы часто ссорились, почти с самого начала. Он добр, но порой совершенно безрассуден. Всегда делает то, что хочет, а о других и мысли нет. Найджел вернулся в Лондон, и это стало последней каплей. У нас с Александром была ужасная ссора, мы наговорили друг другу столько гадостей… До того вечера у Баррингтонов мы не виделись несколько недель. Миссис Баррингтон этого, конечно, не знала, так что ей, наверное, было очень неудобно.

Так вот почему лорд Данмор в тот вечер положил на меня глаз. Наверное, хотел заставить ревновать женщину, которую любил. Не перестаю удивляться тому, что мы делаем с любимыми людьми… Я и сама, до известной степени, в этом виновна.

— Я планировала уехать, — продолжала Вивьен, — копила деньги на билет в Австралию, к сестре. А потом, несколько дней назад, навестила его, и… Ну, пожалуй, все еще можно исправить. Хотя теперь я уже ничего не знаю. Сегодня мы снова поссорились…

— Из-за бриллианта? — спросила я в надежде «исправить» хотя бы это. — Я вам все объясню.

Миссис Гармонд покачала головой.

— Нет, не поэтому. Очень много всего, — сказала она печально. — Александр по-своему любит меня, но я так больше не могу. Просто не могу.

— Мне очень жаль, — сказала я ей. А больше было нечего сказать. Я и сама прекрасно знала, что преданности с одной стороны недостаточно.

— Просто решила, что вы должны это знать, — закончила Вивьен, повернувшись к двери. — Не хочу покидать страну, так и не рассказав никому правду.

Она ушла, а я какое-то время постояла в пустой комнате, переваривая сказанное. Как быть с этой неожиданной исповедью? Не хотелось давать слабину, но, похоже, миссис Гармонд была искренна со мной, и я не могла поверить, что она — убийца.

Мне было жаль ее, и я надеялась, что коль скоро она не нашла счастья здесь, то найдет его в Австралии, начнет вместе с сыном новую жизнь…

Настенные часы пробили одиннадцать и тем самым вернули меня мыслями к плану. О том, где находится Бриллиант Данморов, я рассказала всем подозреваемым. Пожалуй, пора подняться наверх и проверить, что из этого всего получилось.

Я вышла в холл и направилась к фойе, но, услышав голоса, остановилась за поворотом.

Это оказался Майло. Тот факт, что он наконец-то прибыл на бал, значил для меня гораздо меньше, чем то, что с ним была женщина.

Они говорили по-французски.

На этом балу я не видела Элен Рено, но знала, что моему мужу скорее всего больше не с кем говорить на этом языке.

— Пойдем в ту комнату, — сказала она. — Нам надо поговорить.

Я рискнула выглянуть из-за угла и увидела, как они вошли в ту самую комнату, где разворачивались драматические события со мной в главной роли. К счастью, они не до конца прикрыли за собой дверь.

Естественно, я сделала то, что сделала бы всякая уважающая себя жена: стала под дверью и принялась слушать, прижавшись к стене так, чтобы случайный прохожий решил, будто я просто отдыхаю от рьяного вальса.

— Я должна была прийти и повидаться с тобой, — сказала она. У нее был тихий и страстный голос, и это впечатление усиливалось грацией ее родного языка. У французской искусительницы и должен быть такой голос. И это немало меня раздражало. — Я решила, что ты злишься на меня, и не смогла этого вынести.