Смерть не выбирают (сборник)

Скорик был вежлив, официален. Никакого недовольства не выказал, но я был опытней, и за отдельными словами и фразами недовольство все же это уловил, отнеся его к обычным взаимоотношениям между следователем и адвокатом. Он внешне спокойно воспринял мое желание ознакомиться с материалами следствия. Впечатление от них у меня сложилось двойственное: вроде и достаточно всего, чтобы предъявить Назаркевичу обвинение, а все же чего-то непробиваемого не хватало. Будучи на месте Скорика, я бы еще повременил, да и не спешил бы с такой мерой пресечения – содержание Назаркевича под стражей, ибо обвинение построено в основном на косвенных доказательствах. Но поразмыслив, я все же решил не начинать с конфликта, полагая, что позже, вникнув поглубже в каждый эпизод и обнаружив какие-нибудь проколы в них, суммируя, напишу ходатайство, в крайнем же случае, если Скорик будет упорствовать, настаивая на своем толковании этих эпизодов, постараюсь в распорядительном заседании на суде сделать все, чтоб дело завернули на доследование, это в известной мере загонит Скорика в цейтнот. В такой, избранной мною тактике, имелся, правда, один существенный изъян: все это время Назаркевич должен будет пребывать в СИЗО.

Сам Назаркевич вел себя у Скорика по-дурацки. Ознакомившись с обвинением, он посмотрел на меня так, словно я со Скориком в каком-то сговоре. Его осунувшееся дергавшееся лицо, пылавший взгляд, исполненный презрения, казалось, ко всему миру, производили неприятное впечатление. На вопрос Скорика, признает ли он себя виновным, Назаркевич, не посоветовавшись со мною, брякнул:

– Признаю! И только для того, чтобы в суде отказаться и доказать всем, что вы не профессионал, а дилетант! – и он ткнул худым пальцем чуть ли не в физиономию Скорика.

25

Майору польской полиции Чеславу Ендрыху очень не хотелось в эту командировку, хотя ехать-то всего ничего: до польско-украинской границы всего два часа машиной. Еще пять лет назад такая поездка была бы приятной прогулкой: на границе встречал бы коллега и приятель майор Вадим Проценко (сейчас уже подполковник, зам начальника управления угрозыска), свезли бы Чеслава в маленькую, уютную, с хорошим буфетом ведомственную гостиницу. Днем – дела, а вечером, обычно на квартире Джумы Агрбы хороший загул вкусной еды, коньяка, водки навалом, компания подбиралась крепкая, мужская. Но и Чеслав Ендрых умел отвечать гостеприимством, когда по делам приезжали Проценко с Агрбой. Погулять после хлопотного дня ездили в Ланьцут в ресторан при музее-дворце Потоцких. Все было просто, все решалось одним-двумя телефонными звонками через границу. А теперь все рухнуло, пришла команда: "Никаких деловых, служебных контактов, все официально, нужно им, пусть через МИД, через ваше начальство в Варшаве, все услуги пусть оплачивают". За последние два года он, Чеслав, вынужден был несколько раз отказать Проценко. Последний раз нынешней весной. Состоялся неприятный телефонный разговор.

"Привет, Чеслав. Тут такое дело: мне нужно к вам перебросить своих хлопцев. У вас там где-то между Перемышлем и Жешувом катаются на "восьмерке" два наших рецидивиста, поехали к вам по липовому приглашению. Не дураки, поляков не трогают, грабят своих соплеменников-туристов. Поможешь?" "Рад бы, Вадим, но не могу, не имею права. Ты ведь знаешь, какая теперь ситуация. Все, что было – похоронено", – сказал Ендрых, радуясь, что не видит в этот момент перед собой глаз Проценко.

"Что ж, нет так нет. Думаешь, они ограничатся соотечественниками? Залепят вам несколько грабежей, или не дай Бог, убийство, закукарекаете. Будь здоров", – Проценко повесил трубку…

И вот сейчас подперло Ендрыха, пересилив чувство неловкости, вынужден был позвонить Проценко:

"Ты конечно, Вадим, можешь послать меня. И будешь прав. Но мне нужно ехать к тебе. Дело важное", – сказал Ендрых.

"Я поговорю с начальством. Позвони завтра в это время", – суховато ответил Проценко…

Назавтра майор Ендрых снова позвонил:

"Ну что, Вадим?"

"Уговорил. Приезжай".

"Спасибо. Завтра в девять, в начале десятого подъеду прямо к тебе в управление", – сказал Ендрых, понимая, что никто его встречать, как прежде на границе не будет. И в гостиницу ведомственную не определят, в лучшем случае заночует в "Интуристе", отвалив за номер приличную сумму. И веселого застолья у Джумы Агрбы не устроят…

Вот о чем думал майор Чеслав Ендрых, сидя за рулем "фиата" и приближаясь к переходу на польско-советской границе. Не хотелось ему в эту командировку, потому что вез он в пустой машине невидимого пассажира: чувство неловкости и утраты…

– Сколько же мы не виделись? – спросил Проценко, разглядывая Ендрыха.

– Наверное, лет пять… Летит жизнь.

– Знать бы куда, – вздохнул Проценко, обходя свой письменный стол.

– Тоже верно. Я через два года уже на пенсию. Если раньше не выгонят, – Ендрых щелкнул зажигалкой.

– За что же тебя выгонять? Ты же профессионал.

– Я ведь из "бывших", а новая власть предпочитает чистопородных.

– Ты надолго?

– Завтра уеду.

– Где остановился?

– Наши, из здешнего консульского Агентства, заказали номер в "Интуристе".