Смерть-остров

Комендант Фролов молнией метнулся к нему, хватая воздух открытым ртом: «Товарищ уполномоченный, там по вашему письму прибыли из центра. Прям из Москвы прилетели на самолёте!» Комендант трясся, как осенний высохший листок на ветру. Фролов выглядел плохо, очень плохо, он похудел и иссох, став похожим на истощённого переселенца. «Это он от страха», — подумал Панин, и, отодвинув плечом коменданта, двинулся навстречу московской комиссии.

Именно в эту минуту Фрол пожалел, что не застрелился на обрыве. Навстречу ему шёл Александр Николаевич Рагузин, но это был немного другой Александр Николаевич, не старый пьяница, не балагур, не желчный язвенник. Навстречу Панину двигался, именно двигался монументальный сияющий московский проверяющий чин, в лайковых сапогах, в элегантном френче, в чёрных перчатках и с богатой тростью. Рагузин заметно прихрамывал. У Панина зашумело в голове и перехватило дыхание, снизу по ногам подступал липкий страх, постепенно расползаюшийся по всему телу.

— Товарищ уполномоченный, а мы ведь по вашему письму прибыли!

В тоне Рагузина не было желчи, скорее равнодушие. Панин молча протянул руку, Александр Николаевич пожал вежливо, но сухо.

— Нам необходимо очистить остров! Ни одного человека к утру не должно быть!

Рагузин сделал вид, что не узнал Панина, разговаривал с ним, как с незнакомым человеком. И тому, и другому было выгодно быть неузнанными. Фрол подтянулся, вдохнул воздух, но не смог выдавить из себя ни слова. Страх оказался сильнее воли. Вместе с Рагузиным на самолёте прибыли и другие официальные лица, с Паниным они разговаривали бесстрастно, как с явным и откровенным безумцем, но никто его не упрекнул, не обвинил в напористости, всё было чинно и по-партийному. Московские товарищи отнеслись к исполнению служебного и партийного долга с полной ответственностью. Фролу не разрешили отбыть с острова даже на пару часов. Он должен был проконтролировать погрузку и выгрузку переселенцев в спецпосёлки.

В этот раз дело наладилось быстро. С раскорчёвок сняли людей, те спешно выкопали землянки, в поселения завозились необходимое оборудование. Появилась посуда, алюминиевые чашки, ложки, котлы. Там, где выгружали людей, Панин видел врачей в белых халатах, что для этих мест являлось большой редкостью. Через три дня остров Назино опустел. Валявшиеся повсюду человеческие кости присыпали травой и землёй, закапывать не стали. Члены московской комиссии решили, что чуть позже дадут поручение, чтобы прислали команду могильщиков, которые должны успеть закопать трупы до покосов. Орланы, издав последние кличи, улетели в свою глухомань. Остров вернулся в первоначальное состояние. Уже через неделю бывшая стоянка первобытных людей заросла дикой травой.

* * *

Рагузин с помощниками, убедившись, что на острове не осталось ни одного человека, отбыл в Москву. Александр Николаевич на прощание окинул Фрола загадочным взглядом, но ничего не сказал. Выглядел московский гость блестяще: новые сапоги, начищенные до умопомрачительного блеска, новые перчатки, новый френч, наглухо застёгнутый у подбородка. Только трость осталась прежняя, лакированная, с сияющим бронзовым набалдашником. Следом за Рагузиным охранники тащили огромный баул с одеждой и фанерный ящик с дарами таёжной природы. Товарищ Перепелицын собрал дань с охотничьих хозяйств и нагрузил московских гостей подарками в виде редкой пушнины, вяленого мяса и рыбы. Все остальные члены комиссии по сравнению с Рагузиным смотрелись бледно, но вполне пристойно. Вскоре над Александровской землей показался самолёт. Плавно качнув крыльями, он сделал прощальный круг над посёлком и вскоре исчез за горизонтом.

Спецпереселенцы — пересчитанные, учтённые и накормленные — медленно оживали в новых спецпоселениях. Многие продолжали лежать там, куда их положили, обессиленные и равнодушные, и почти все ждали смерти. На новую жизнь у них не было сил. Врачи в белых халатах уехали, но остались два лекпома в простой одежде. Перед отъездом Рагузин разрешил Панину отбыть в Александрово, так как его полномочия истекали на следующий день. Сначала Фрол заехал в спецпосёлок № 1, чтобы забрать Галину Георгиевну и Розу, но его ожидало огромное разочарование, ни той, ни другой там не было. Ни в лазарете, ни в землянках. Комендант растерянно развёл руками.

— Не знаю, куда подевались обои, я ни той, ни другой не видал. Тут такая неразбериха была. Людей, как инвентарь, сортировали, туда обычных, сюда уголовников, отсюда больных, и наоборот. А старики здесь, оба живы. Они в лазарете. Там у них всё есть!

Ильдар-абый лежал в лазарете на свежесколоченных нарах, еловые ветки убрали, в больничной землянке было относительно чисто. Рахима ухаживала за мужем, радуясь, что теперь у них есть горячая пища и лекарства.

— А где Галина, Ильдар-абый? — спросил Панин, не надеясь, что узнает правду.