Смерть-остров

Вот он маленький, в деревне, голодный, постоянно хочет есть, мать бранит его, отталкивает его ручонки, требующие хлеба. Потом стало полегче — мать нашла подённую работу, у кого-то из богатых стирала бельё, и возвращалась домой с красными обмороженными руками, опухшими, как подушка, но с хлебом. А в десять лет отправила Гришку в город в помощь соседу, уехавшему на заработки. Тот подрабатывал ремонтом обуви, и ему понадобился помощник. С той поры Григорий Алексеевич полюбил обувь любого вида, просто не мог видеть расквасившиеся ботинки или нечищеные сапоги. За своей обувью ухаживал, как за детьми не ухаживают.

Из подмастерьев Гришку забрали на пароход палубу мыть, а с парохода судьба забросила юнца на флот. С тех пор Горбунов стал самым счастливым человеком на свете, а когда встретил Галину, забыл, что в мире существует горе. Морской флот, а позже брак с хорошей женщиной заставили его забыть горестные дни детства. Иногда Горбунов думал: да за что же мне такое счастье, но три месяца назад жена пропала. И жизнь закончилась, а счастье ушло. И если до сегодняшнего дня Григорий Алексеевич думал, что оно ушло на время, что скоро всё наладится, как только Галина отыщется, то сейчас стало понятно, что счастье ушло навсегда. Горбунов понял, что хочет умереть. Можно было не вставать с чурбака и остаться здесь, чтобы Галине не было одиноко в тайге. Пантюша догадался, что гостю плохо.

— Эй, хочешь самогонки?

— А-а, нет, не хочу. Спасибо, я пойду. Поздно уже. Меня участковый ждёт. Я же один не ориентируюсь в лесу. Вместе с участковым хожу. Он по своей работе, бандитов разыскивает, а я Галину ищу.

— А-а, брось, не ищи больше, — махнул рукой Пантюша, — тайга никого не возвращает обратно. Что забрала, крепко держит. Езжай домой!

Горбунов встал, подчиняясь внутренней дисциплине. Отныне он будет доживать положенный срок. У него отняли жизнь. Кто отнял и почему, об этом Григорий Алексеевич не думал, это была запретная тема. Не попрощавшись с остяками, Горбунов вышел на берег. Внизу его ждал местный участковый с лошадьми. После проливных дождей выглянуло солнце, земля просохла, и можно было ездить верхом.

— Ну что, я же говорил вам, что бесполезно искать. У нас тут тайга-медведь кругом. Переселенцы сбегают: мол, слышали, как паровозы гудят, петухи поют. Это в тайге-то петухи поют! Ну и всё, с концами пропадают люди. Мошка, гнус съедают до скелета. За два дня человека не узнать, как объедят. Поехали, Лексеич, в Александрово, не рви ты сердце! Оно ещё тебе пригодится.

Горбунов хотел возразить, что его сердце можно разорвать на куски, оно больше никому не понадобится, но промолчал. Григорий Алексеевич хотел съездить на остров, но что-то остановило его. Участковый рассказал ему подробности трагедии в Назино, и Горбунов решил не беспокоить сон мёртвых. Пусть они уже упокоятся там, на этом проклятом острове. На следующий день Григорий Алексеевич уехал в Ленинград.

* * *

Панин не попрощался с Горбуновым, чувство стыда оказалось сильнее. Фрол уверил себя в том, Галина Георгиевна погибла по его вине. Он один виноват в её гибели. Если бы не его суетливость, женщину можно было спасти. Закрыв глаза, Панин представлял, как увидится с Горбуновым, что скажет, как объяснит, но тут же вскакивал с рундука, бегал по каюте, не в силах унять дрожь в руках.

В последнее время у него что-то случилось с руками. Они его не слушались. Узнав, что Григорий Алексеевич уехал, Фрол почувствовал облегчение, но оно оказалось временным. За несколько дней в районе изменилось отношение к Панину. Сначала он ничего не заметил, но позже догадался, что его избегают, и не знал, как к этому отнестись. Работники Александровского райкома всячески сторонились Панина, стараясь перейти на другую сторону улицы, если он попадался им навстречу. Правоторов вместе с участковым искал спрятавшихся в тайге людоедов и иногда приезжал в Александрово, но встреч с Паниным не искал, и если видел уполномоченного, то прятался от него. Фрол рассердился, попытался поговорить с Перепелицыным, чтобы объяснить ему, почему он написал письмо товарищу Сталину, но встреча с секретарём так и не состоялась. Объясняться было не с кем.

Фролу нужно было возвращаться в Томск, но у него было настолько плохое настроение, что он не спешил отчаливать. Катер стоял на приколе. Панин искренне считал, что не до конца выполнил поручение партии и правительства, к тому же в душе остался противный осадок, словно только он один был виноват в Назинской трагедии. Перед отъездом Фрол зашёл в фельдшерский пункт, чтобы узнать, как чувствует себя Роза, но ему сказали, что девочку забрали бывшие раскулаченные. «Это Ильдар-абый с Рахимой забрали Розу!» — подумал Фрол и успокоился. Хорошо, что люди позаботились о Розе, сбросив с души Фрола груз вины, висевший тяжёлым камнем.