Смерть-остров

Фрол, бормоча, скручивал котомку, а тем временем, в его голове крутилась коварная мыслишка, как бы отвертеться от постоянного надзора ГПУ, ведь замучают, жизни не дадут. Слежку установят, всю жизнь отравят.

— Слушай, земляк, а что если… — воскликнул Роднин и замолчал, видимо, обдумывая что-то важное.

— Чо — если? Да приду, как скажете. Чо ж делать-то?

Котомка осталась в углу, Фрол решил оставить продукты Роднину, а то ещё обидится.

— Да нет, а давай к нам? У нас щас набор идёт в органы! В ГПУ всегда недобор кадров.

— А разве так можно? — раздумчиво спросил Фрол. Неожиданное предложение вселило в него панику. А что будет, если он не справится? Он ведь кто? Да никто! Всего лишь младший помсостава, убери-принеси-налей, а тут вон, судьбы человеческие решаются. За кругом света лица не видно. Тут секретные дела творятся.

— Можно, у нас всё можно, когда кадров не хватает, — взмахнул рукой Роднин, — садись, давай, пиши заявление. Так, мол, и так, прошу принять меня на службу в органы ГПУ, обязуюсь исполнять долг перед родиной, ну, я тебе продиктую. У нас работать некому, понимаешь? Мы тут без отдыха горбатимся. В бумагах зарылись с головой. Я прям тут сплю, до дому не могу добраться который день. Пиши, давай!

Фрол испуганно схватился за карандаш, протянутый Родниным.

— Стой, вот, ручку держи, вот тебе чернильница. Макай перо и пиши!

Осторожно, буква за буквой, Фрол вывел первые слова. Пока перо чиркало бумагу, он пытался осознать, чем для него может закончиться неожиданное предложение. «А-а, — мысленно отмахнулся Фрол от гнетущих мыслей, — как-нибудь справлюсь. Может, Егор Палыча вытащу! А то хозяйка пропадёт без меня». Фрол написал заявление, поставил подпись и протянул Роднину.

— Ну, поздравляю тебя, Фрол Егорыч, с вступлением в наши справедливые ряды! Приступай к исполнению!

Через полчаса они приехали в пристройку за Рагузиным, но хозяин отсутствовал. Роднин и Панин долго стучались и в окно, и в дверь, но ответа не было. Пошли по соседям, те и подсказали, что Рагузин получил ордер на новую квартиру ещё днём, а вечером собрал вещи и уехал. Нового адреса они не знают.

— Вот, старый чёрт! Знать бы, куда он съехал? — огорчился Роднин, нервно покручивая вальтером.

— А я знаю куда! Знаю. Не промахнёмся. Поехали!

Александра Николаевича взяли из-за стола. Дверь была открытой. Рагузин поспешил расположиться в бывшей барской квартире, откуда утром забрали Зою с ребёнком. Несмотря на беспорядок, Рагузин чувствовал себя превосходно. Ему всё здесь нравилось — и кухня, и спальня, и мебель. Тепло в квартире, уютно. Как у Христа за пазухой. Никуда бы отсюда не уходил, так бы и сидел за круглым столом под огромной люстрой.

За задержание опасного вредителя социалистического строя Александра Николаевича Рагузина помощник уполномоченного ГПУ Фрол Панин получил первый квадрат в виде нашивки. Уполномоченного Алексея Михайловича Роднина повысили в должности до начальника оперативного отдела.

Глава шестая

На пересылке стало ещё тяжелее. Началась эпидемия дизентерии. Забитое до отказа помещение склада, больше похожего на амбар для скота, покрылось кровавыми испражнениями дизентериков, так называли больных лекпом и проверяющие. Воды не было. Переполненные параши никто не выносил. Измученные люди громко охали и стонали, валяясь в нечистотах. Изредка заглядывали конвойные, одной рукой зажимая носы, второй, не глядя, стреляли в потолок и исчезали. Галину обошла дизентерия, наверное, потому, что она почти ничего не ела. Те объедки, что иногда бросали уголовники, Галина отдавала Розе и Вяхиреву, они вяло жевали, смачивая сухие корки слюной.

От безысходности люди утратили остатки воли. Многие уже не вставали, просто лежали лицом вниз и тупо смотрели в земляной пол, словно хотели проникнуть туда, в сырую твердь, чтобы уже никогда больше не появляться на этой земле. Галина совсем перестала чувствовать свой организм, она не знала, жив ли зародыш в ней, замер ли — ни понять, ни проверить. Ещё она заметила, что давно не исправляла естественных надобностей, словно организм питался самим собой, перерабатывая то, что находилось в нём. Рот гноился, руки и тело покрылись язвами.

Галина пыталась посчитать, сколько дней она находится в аду, но сбивалась со счёта. Всё началось в день рождения Гриши, она вышла за хлебом, и её схватили. Дальше всё обрывалось. А когда это случилось, уже стёрлось из памяти. Остальные тоже утратили чувство реальности. В темноте не понимали, день ли настал, ночь ли пришла, словно время остановилось. Николай Петрович стал отказываться от хлеба, раздражённо отмахиваясь от подачек, ничего не ел, словно готовил себя к мучительной смерти.