Смерть парфюмера

— Да, я приехал узнать, как у Сесиль идут дела. Я много думал и теперь сомневаюсь, а верно ли мы поступили, когда расстались.

— Понимаю.

С некоторым цинизмом я подумала, не связана ли внезапная перемена его отношения с тем, что Сесиль только что унаследовала половину компании «Парфюм Беланже».

— Я догадываюсь, что вы подумали, — с улыбкой произнес Андре. — Но она мне действительно небезразлична. Мне бы очень не хотелось ее потерять.

— Тогда хорошо, что вы заехали поговорить с ней об этом, — заметила я. — Полагаю, она собирается уехать из Парижа.

Я заметила, что это его удивило, хотя он и попытался это скрыть.

— Правда? Тогда я рад, что приехал именно сейчас.

Через пару секунд вернулась Сесиль, держа в одной руке книгу, а в другой — две блестящие жестяные баночки.

— По-моему, вот она, — сказала она, протягивая ему книгу.

Андре встал и взял ее.

— Да, это она. — Он пошелестел страницами. — Похоже, Элиос оставил массу пометок.

— Вот и хорошо, — проговорила Сесиль. — А еще я подумала, что вот это тебе тоже может понравиться.

Она протянула ему блестящую баночку. Андре посмотрел на нее и снова перевел взгляд на Сесиль:

— А что это?

— Отцовская лавандовая помада для волос, — ответила она. — Из его личных запасов. Он изготовил последнюю партию не так давно, и мне бы очень не хотелось выбрасывать эти баночки. Возьмете одну, мадам Эймс? — спросила она, протягивая мне помаду.

Я взяла ее.

— С удовольствием, благодарю вас.

Сесиль говорила об уникальной лавандовой помаде для волос, лично изготовлявшейся Элиосом Беланже, и я бы с удовольствием ею пользовалась, но меня не покидало ощущение, что Сесиль не просто так подарила мне ее в присутствии Андре. Возможно, ей хотелось, чтобы он забрал помаду, однако, не желая придавать этому жесту излишнее значение, она решила и мне подарить баночку.

— Буду с удовольствием пользоваться, — произнес Андре. — И каждый раз вспоминать о твоем отце.

Они посмотрели друг на друга.

Казалось, Сесиль ждала, когда он уйдет, и я поняла, что Андре хотел сказать ей больше, чем мог высказать в моем присутствии.

Я думала, как бы мне потактичнее удалиться, и обрадовалась, когда он напрямик спросил:

— Могу ли я поговорить с тобой наедине?

— У меня гостья, — ответила Сесиль. Услышав эти слова от другой женщины, я бы расценила их как знак тревоги, но Сесиль выглядела совершенно спокойной. Возможно, просто безразличной.

— О, обо мне не беспокойтесь, — быстро вставила я. — Я выйду в сад. Мне очень хотелось улучить возможность повнимательнее его рассмотреть.

Она, кажется, замешкалась, но кивнула:

— Благодарю вас. Я недолго.

Я повернулась к Андре:

— Рада была увидеться с вами, Андре.

— Я тоже. Возможно, мы как-нибудь поужинаем с вами и вашим мужем?

— С удовольствием.

— Я позвоню.

Я вышла в сад и немного прогулялась по дорожке. Меня снедало любопытство, что же Андре скажет и как отреагирует Сесиль. Время возобновления его ухаживаний казалось подозрительным, но мне хотелось верить, что они вызваны искренним чувством, а не чем-то менее благородным.

Существовала ли возможность примирения? В глубине души я всегда надеялась, что огонь истинной любви можно зажечь вновь. Наверное, способность возродить свои собственные отношения вселяла в меня надежду, что это же возможно и у других.

Я гуляла по дорожке, которая петлей огибала дом. И остановилась, поняв, что двери в кабинет мсье Беланже распахнуты настежь. Сесиль обмолвилась, что там прибиралась прислуга. Возможно, двери оставили открытыми для проветривания.

Я заглянула внутрь. Ведущая в коридор дверь была закрыта, в комнате никого. Я хотела вернуть завещание на место. Теперь для этого, похоже, выдалась прекрасная возможность.

Я проскользнула в кабинет и открыла ящик стола, в котором нашла бумагу. Я быстро сунула листок внутрь, закрыла ящик и уже собралась обратно, как мое внимание привлек какой-то предмет на столе.

Это оказалась коробка с тетрадями и различными бумагами. Видимо, это то, о чем говорила Сесиль. В коробке было множество мелочей, а сверху лежала пачка писем в пожелтевших конвертах, почерк на которых показался мне знакомым. Я взяла конверт и вытащила из него письмо.

Любимый мой!

Постоянно думаю о тебе. Сердце мое болит, и мне кажется, что рушится мир. То, что у нас есть, должно было длиться вечно.

Любовные письма. Дальше я читать не стала. Это очень личное. Однако я не удержалась, перевернула листок и поняла, почему почерк показался мне знакомым. Последние слова были темнее остальных, словно ручкой с нажимом водили по бумаге.

Лишь одно может помешать моей любви — это смерть.

Вечно твоя

Нанетт.

Это письма мадам Нанетт.

Судя по дате, она, скорее всего, написала их после расставания с Элиосом Беланже. И он сохранил эти письма. Меня охватила легкая грусть от того, что первая любовь принесла ей столько печали.