Смерть пэра

Пусть замкнет волшебный круг
Трижды каждая из нас:
Трижды по три — девять раз.
Стой — заклятье свершено![7]

Близнецы немедленно изобразили ведьм и стали кружить вокруг обогревателя вместе с Фридой.

Пламя, прядай, клокочи!
Зелье, прей! Котел, урчи![8]

— Заткнись-ка, Фрид, — буркнул Генри. — Мне казалось, что ты сама говорила, будто «Макбета» цитировать не к добру — вроде примета такая есть.

— Эх, дать бы тете В. все, что надо для колдовского зелья, — размечтался Колин. — Наверное, она будет просто счастлива извести дядю Габриэля.

— Хорошее зелье тяп-ляп, впопыхах не сделаешь, — заявила Фрида.

— Интересно, к-как все это д-делают приятели тети В., — сказал Стивен. — Наверное, скучно быть ведьмой, если нельзя наводить порчу на скотину или на своего благоверного — бородавки.

— Как бы мне хотелось, — вскричала Роберта, — чтобы вы рассказали мне про эту вашу тетю В. все как есть, а не мололи бы чушь насчет того, что она ведьма.

— Бедная Робин, — сказал Генри. — В самом деле ужасно глупо звучит, но, если тетиной горничной можно верить, тетя В. на самом деле взялась за изучение какой-то черной магии. Наверное, все сводится к чтению рассказов о колдовстве и столоверчению. На мой взгляд, тетя В. просто с приветом.

— Ладно, — Фрида зевнула. — Как бы там ни было, пора в постельку. — Она чмокнула воздух возле Робертиной щеки и порхнула к двери. — Близняшки, за мной, — скомандовала она.

Близнецы поцеловали Роберту и поплелись за Фридой.

Генри задержался в дверях.

— Выспись как следует, — посоветовал он.

— Спасибо, Генри, — ответила Роберта. — Какая прекрасная была вечеринка.

— В первый раз в жизни, — сказал Генри, — я подумал то же самое. Спокойной ночи, Робин.

Глядя на солнечные лучи, падавшие ей на одеяло, Роберта несколько раз пережила в мыслях эту сцену и почувствовала себя ужасно счастливой…

2

Визит лорда Вутервудского был обречен с самого начала из-за появления леди Катерин Лоуб. Леди Катерин, незамужняя тетушка лорда Чарльза, была крайне бедна и жила в маленьком домишке в Хаммерсмите. Там ее окружали фотографии детей рода Миногов, к которым она была страстно привязана. Будучи бедной, она проводила большую часть своей жизни в хлопотах о еще более бедных жителях своего прихода. Платья она носила убогие; ее шляпы, казалось, не соприкасались с головой владелицы; ее одеяние дополняли нитяные серые перчатки. Была она совершенно глуха и разговаривала монотонным шепотом, улыбаясь доброй улыбкой и часто озабоченно взглядывая на собеседника. Но, невзирая на всю ее кротость и смирение, у леди Катерин имелся твердый стержень решимости. Она была непоколебима в своих привязанностях и неприязни. Ничто не примирило бы ее с человеком, который ей не нравился. К сожалению, она весьма решительно не любила своего племянника лорда Вутервудского, который, в свою очередь, отказывался видеть ее. На Рождество она неизменно писала Габриэлю письмо на тему о любви к ближнему своему, при этом указывая ему на все его недостатки и прилагая при сем незаполненный бланк для пожертвования крупной суммы на какое-нибудь очередное благотворительное дело. Единственный ответ лорда Вутервуда на эти послания заключался в том, что он раздраженно рвал приложение в клочья. К его младшему брату леди Катерин, напротив, питала самую теплую привязанность. Время от времени она путешествовала на автобусе в самый Вест-Энд, чтобы посетить Миногов и выпросить у них старую одежду для своих подопечных или навязать им билеты на благотворительные утренники. Об этих визитах Миногов всегда заранее предупреждали письмом, но на сей раз леди Чарльз, взволнованная предстоящим испытанием, напрочь забыла вскрыть почту. Поэтому единственным предупреждением о приходе родственницы послужило появление Баскетта, который в шесть вечера возвестил, что пришла с визитом леди Катерин.

Миноги и Роберта собрались в гостиной, ожидая появления лорда Вутервуда. Они были необычно молчаливы. Напряжение передалось даже Майку. Он стоял возле радиоприемника и быстро-быстро крутил ручку настройки. Когда ему не велели этого делать, он надулся, растянулся во весь рост на коврике у камина и стал болтать в воздухе ногами, стуча пяткой о пятку.

— Лифт заработал, — вдруг воскликнула леди Чарльз. — Майк, оставайся на месте, только встань. Не забудь пожать руку дяде Габриэлю. Перемежай слова обращением «сэр», а когда я тебе кивну, отдай ему вазочку.

— Майк ее разобьет, — предрекла Плюшка.

— Вот и не разобью, — возмущенно огрызнулся Майк.

— Не забудьте, — продолжала их мама. — Если я предложу разыграть шараду, вы должны выйти, тихонько вернуться и представить ее. А потом, когда закончите, выйдите, чтобы папа мог поговорить с дядей Габриэлем. И помните…

— А что, подслушивать нельзя? — спросила Плюшка.

— Наверняка дядю Габриэля будет слышно по всей квартире.

— И помните: ни слова о колдовстве. Дядя Г. его ненавидит.

— Ш-ш-ш!