Смерть по объявлению. Неприятности в клубе «Беллона»

— Что ж, в некотором смысле я даже рад. Если бы не мои жена и ребенок… О господи! — Он закрыл лицо руками, а Уимзи подошел к окну и посмотрел на огни Пикадилли, бледные в солнечном свете. — Я был круглым дураком.

— Большинство из нас таковы, — подтвердил Уимзи. — Мне чертовски жаль, приятель.

Он вернулся от окна и остановился перед Толбоем, глядя на него сверху вниз.

— Послушайте, — сказал он, — вы ничего не обязаны мне рассказывать. Но если все же решите рассказать, я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет в том, что это ничего не изменит. То есть если у вас есть потребность снять этот камень с души, я не думаю, что это нанесет вам какой-либо ущерб.

— Я хочу вам все рассказать, — ответил Толбой. — Думаю, вы сможете понять. Во всяком случае, я сознаю, что все кончено. — Он помолчал. — Скажите, а что впервые навело вас на мысль?

— Письмо Виктора Дина. Помните его? То, в котором он угрожает открыть все Пиму. Думаю, он вам его показывал.

— Мерзкая свинья! Да, показывал. Значит, он его не уничтожил?

— Нет.

— Ясно. Ну, я лучше начну сначала. А началось все года два тому назад. Я был очень стеснен в средствах, при этом хотел жениться. К тому же проигрался на скачках. Словом, все было плохо. Того человека я встретил в ресторане.

— В каком именно?

Толбой сообщил название.

— Это был совершенно заурядный человек средних лет. Больше я его никогда не видел. Но мы разговорились о том о сем, и я случайно упомянул, где работаю. После этого он, судя по всему, пораскинул мозгами и задал мне множество вопросов о том, как готовятся рекламные объявления, как они отсылаются в газеты и так далее и бывает ли мне заранее известно, каким будет заголовок очередного объявления. Ну, я сказал: конечно, о некоторых я знаю все, например, о рекламе «Нутракса», о других — ничего. Тогда он спросил про «Морнинг стар»: когда, мол, мне становится известно, какой заголовок пойдет в их следующем выпуске. Я ответил — во вторник к концу дня. На это он вдруг спросил, спасет ли меня лишняя тысяча фунтов в год, и я ответил: «Спасет ли? Да вы мне только покажите, где ее взять!» Вот тут-то он и сделал мне предложение. Все выглядело совершенно невинно. Конечно, подразумевался какой-то нечистый трюк, но, судя по тому, как он все изложил, в нем не было ничего преступного. Он сказал: если каждый вторник я буду сообщать ему первую букву заголовка на следующую пятницу, мне за это хорошо заплатят. Я, конечно, заволновался насчет разглашения коммерческой тайны и все такое прочее, но он увеличил сумму до тысячи двухсот. Это было так соблазнительно, и я совершенно не видел, как это может нанести какой бы то ни было ущерб фирме. Поэтому я согласился, и мы условились насчет кода…

— Об этом я все знаю, — сказал Уимзи. — Очень простая и остроумная схема. Полагаю, он вам сказал, что это просто почтовый адрес для переписки.

— Да. А разве не так? Однажды я съездил посмотреть на то место, оказалось, что это табачная лавка.

Уимзи кивнул.

— Я тоже там побывал. Это не совсем «почтовый ящик» в том смысле, какой подразумеваете вы. А тот человек не дал вам какого-нибудь разумного объяснения, почему он обращается к вам со столь необычной просьбой?

— Дал, и, разумеется, после этого мне не следовало иметь с ним никаких дел. Он сказал, что любит заключать пари со своими друзьями по разным поводам и хочет каждую неделю делать ставку на первую букву рекламного объявления…

— А, понимаю. И гарантированно выигрывать столько раз, сколько захочет. Правдоподобно, не преступно, но достаточно недобросовестно, чтобы настаивать на строгой конфиденциальности, так ведь?

— Да. Я соблазнился… Я чертовски нуждался в деньгах… Это, конечно, не оправдание. И наверное, я должен был догадаться, что за этим стоит что-то еще. Но мне не хотелось догадываться. Кроме того, поначалу я подозревал, что это розыгрыш, но поскольку ничем не рисковал, отправил первые два кодовых письма, однако в конце второй недели мне действительно прислали пятьдесят фунтов. Я утопал в долгах, и деньги были очень кстати. А потом… потом мне не хватило духу остановиться.

— Да, думаю, это было сделать нелегко.

— Нелегко?! Вы не понимаете, Бредон… Уимзи… вы не знаете, что значит нуждаться в деньгах. У Пима не так уж хорошо платят, многие хотели бы уйти и найти что-нибудь получше, но не решаются. Пим — это надежно, там к тебе относятся порядочно и доброжелательно, без чрезвычайной причины не уволят. Но ты живешь от зарплаты до зарплаты и просто не осмеливаешься уйти. Слишком велика конкуренция, а тут еще женитьба, надо без просрочек выплачивать кредиты за дом и мебель и нельзя ничего скопить, чтобы позволить себе передышку на месяц-другой и поискать новую работу. Приходится беспрерывно тянуть лямку, и это надрывает сердце и высасывает все соки. Так что меня затянуло. Конечно, я надеялся, что смогу накопить денег и выйти из игры, но заболела жена, то одно, то другое, жалование уходило полностью, до последнего пенни, как и деньги от Смита. А потом этот чертов Дин каким-то образом пронюхал про мои дела — бог его знает как.