Смерть под маской красоты

— Ты думаешь, бедняга Томми действительно убил ее? — вздохнула Сандра О’Брайен Бритлэнд, намазывая домашний джем на горячую свежеиспеченную лепешку.

Было раннее утро, и пара все еще пребывала в огромной уютной кровати в Драмдо, их сельском поместье в Бернардсвилле, штат Нью-Джерси. Повсюду были разбросаны газеты, открытые на разных страницах: «Вашингтон пост», «Уолл-стрит джорнал», «Нью-Йорк таймс», лондонская «Таймс», «Обсерваторе романо», «Пари ревью». Некоторые лежали на мягчайшем, изысканно украшенном цветами одеяле, другие свалились на пол. Прямо перед парой стояли подносы с завтраком, на каждом — одинокая роза в высокой серебряной вазе.

— Вообще-то нет, — отозвался Генри, медленно покачав головой. — На мой взгляд, в это невозможно поверить. Том всегда отлично держал себя в руках. Это и сделало его таким прекрасным госсекретарем. Но со смертью Констанс — она умерла во время моего второго срока — он сильно изменился. И всем было очевидно: когда он познакомился с Арабеллой, то влюбился в нее до безумия. Конечно, через какое-то время стало так же очевидно, что Томми утратил заметную часть своей выдержки. Никогда не забуду тот раз, когда он поскользнулся и назвал Арабеллу «Какашкой» прямо перед леди Тэтчер…

— Хотела бы я тогда с тобой познакомиться, — с сожалением заметила Сандра. — Конечно, я не всегда с тобой соглашалась, но думаю, ты был отличным президентом. Однако девять лет назад, когда тебя впервые привели к присяге, ты наверняка счел бы меня скучной девчонкой. Чем студентка юридического факультета может заинтересовать президента Соединенных Штатов? Ну, то есть, надеюсь, я бы тебе понравилась, но вряд ли ты воспринял бы меня всерьез. По крайней мере, когда мы встретились, я уже была членом Конгресса и ты отнесся ко мне с определенным уважением.

Генри повернулся и ласково посмотрел на женщину, с которой они были женаты уже восемь месяцев. Ее волосы пшеничного цвета растрепались. Взгляд ярко-голубых глаз каким-то образом умудрялся одновременно выражать интеллект, теплоту, остроумие и юмор. А иногда — некий детский интерес. Генри улыбнулся, вспомнив их первую встречу: тогда он спросил у Сандры, неужели она до сих пор верит в Санта-Клауса.

Они познакомились на приеме, устроенном в Белом доме в честь новых членов Конгресса. Генри в последний раз принимал там гостей, на следующий день должна была состояться инаугурация его преемника.

— Я верю в то, что воплощает Санта-Клаус, сэр, — ответила ему Сандра. — А вы — нет?

Позже, когда гости уже разошлись, он пригласил ее остаться на тихий ужин.

— Простите, — сказала она. — Я встречаюсь с родителями. Я не могу их огорчить.

В свой последний вечер в Белом доме Генри ужинал в одиночестве и размышлял, сколько женщин за последние восемь лет в долю секунды отказались бы в такой ситуации от всех планов. Тогда он понял, что наконец-то нашел женщину своей мечты. Через шесть недель они поженились.

Сначала казалось, что шумиха в СМИ никогда не уляжется. Брак самого завидного холостяка страны — сорокачетырехлетнего бывшего президента — и очаровательной женщины-конгрессмена на двенадцать лет его моложе вызвал безумный ажиотаж среди журналистов. Уже много лет ни одна свадьба не захватывала с такой силой интерес и воображение публики.

Отец Сандры был мотористом на Центральной Нью-Джерсийской железной дороге. Сама она справилась с колледжем Святого Петра и юридическим факультетом Фордхэмского университета, семь лет работала государственным защитником, а потом, ко всеобщему потрясению, выиграла выборы в Конгресс у давнего хозяина этого кресла от Нью-Джерси. Такая биография заранее сделала ее не только чемпионом для всех женщин, но и любимицей СМИ.

Статус Генри — один из двух наиболее любимых президентов двадцатого столетия, обладатель значительного семейного состояния и вдобавок мужчина, который регулярно появлялся в топах самых сексуальных мужчин Штатов — сделал его излюбленным предметом обсуждения в газетах и на телевидении, а заодно — объектом зависти людей, недоумевающих, почему судьба так явно благоволит одному человеку.

В день их свадьбы один из таблоидов вышел под заголовком: «Лорд Генри Бринтроп женится на нашей девчонке в воскресенье!» Это являлось намеком на некогда безумно популярную на радио мыльную оперу, в которой изо дня в день, пять раз в неделю, долгие годы задавался один и тот же вопрос: «Сможет ли девушка из шахтерского городка на Западе найти счастье в качестве жены богатейшего и красивейшего джентльмена Англии, лорда Генри Бринтропа?»

После этого все и каждый, не исключая любящего мужа, переименовали Сандру в Санди. Поначалу она не выносила это прозвище, но потом успокоилась, особенно когда Генри заявил, что для него тут кроется второй смысл, что он вспоминает о «воскресной любви», имея в виду одну из своих любимых песен.[11]

— Кроме того, — добавил он, — оно тебе годится. У Типа О’Нила было прозвище, вполне подходящее для него, а Санди отлично подходит тебе.