Смерть под старой ивой. Приступ жадности

– Давай-ка, друг мой, прямо сейчас постарайся вспомнить максимально точно, где ты был тринадцатого июня сего года, чем занимался и не случилось ли чего интересного. Ориентировочно в районе двенадцати дня.

– И вспоминать нечего, – ни минуты не раздумывая, ответил Стас. – Тринадцатого июня в двенадцать был день, причем препоганый. Я возвращался с рыбалки, с Калязина, поймав шиш с маслом. В районе деревни Пысково на нерегулируемом перекрестке в меня въехал грузовик, отцовская машина в лоскуты, а потом я битый час пытался дозвониться до ДПС.

– Час? А почему так долго-то? Много вызовов было? – спросил Крячко.

– А я почем знаю? – вскинулся Мартынов. – Вот у них бы и спросить. Может, связь хреновая. Вышка – вот она, рукой подать, а сети нет как нет. Хорошо еще, у водилы милый характер оказался, позвонил со своего, а потом еще дал бате позвонить, подготовить, так сказать.

– Ага, – прервал Гуров эпическое повествование, – протокол остался? Или, может, заявление о дэтэпэ в страховую?

– А то как же, – пожал плечами Мартынов, доставая и разворачивая документ.

Пока Гуров-профессионал сканировал документ – точность воспроизведения графических изображений, эмблем, знаки типографского шрифта, цвет красителя, качество бумаги (все соответствовало норме), – Гуров-человек впервые за долгое время возликовал. Или, по крайней мере, почувствовал колоссальное облегчение. Несмотря на отдельные недостатки, в этих двоих парнях совершенно не хотелось разочаровываться. Он покосился на друга: да, судя по всему, и Станислав испытывал похожее чувство.

– Будут какие-нибудь распоряжения, Лев Иванович? – подал голос Хортов, выказывая признаки нетерпения. – С билетами еще успеть надо утрясти и собраться в дорогу.

– Особых распоряжений нет, действуйте по обстановке. А вот совет, как от старшего товарища, позволю себе дать. Стасик, подумай над тем, чтобы поменять номер телефона. И в любом случае не раскидывай визитки где попало.

Мартынов открыл рот, потом закрыл его, что-то сложил в своей рыжей голове – и пообещал с сегодняшнего дня так и поступать.

«Нет, все-таки орел», – подумал Крячко.

Глава 9. То, чего не может быть

Ипподром. С этим словом у сыщика Гурова были связаны противоречивые, местами болезненные, неловкие, но красочные воспоминания. Вот он, легко краснеющий, в дорогом отглаженном костюме, в расцвете внушительных двадцати шести лет, с дипломом с отличием, работает по делу Логинова. Таинственные длинные ряды денников, таблички с загадочными именами, мирно хрупающие лошади, ушлые тотошники[1] и длинноногие девицы. Версии, версии, версии… И Нина, конечно. Гуров строго приказал самому себе выбросить ее из головы. И без того есть чем заняться и о чем подумать.

Конечно, с тех пор Лев Иванович неоднократно бывал на ипподроме, но, как оказалось, к этому зрелищу привыкнуть нельзя. Лошадиное царство до сих пор поражало, как в первый раз. Впрочем, и сам Пятигорский ипподром заслуживал того, чтобы выбивать деньги на эту воскресную командировку. Внушительное и одновременно изящное здание в три этажа, кассы, трибуны, ресторан, буфеты – и все это неподалеку от подножия Бештау, загадочной, красивой горы. На ее фоне здание выглядело еще более колоритно.

Заплатив за вход символическую сумму, Гуров посетил ресторан на третьем этаже, полюбовался видом за скаковой дорожкой – горы-горы, и даже смутно виднеется знакомый по книгам силуэт Эльбруса, – выпил кофе и съел пирожное. Оглядевшись, понял, что тут делать нечего – слишком прилично, культурно и тихо. За информацией надо туда, где шумят. Он спустился на трибуны, деликатно осмотрелся, чтобы не занять чужого места, и пристроился у металлических перил, любуясь видом и лошадьми.

В отличие от привычных московских рысаков, они все были миниатюрными, изящными, с невероятно тонкими ногами – не толще человеческой руки, с красивыми сухими головами и огромными, как у газелей, глазами. И как будто из ртути, ни мгновения не пребывали в покое.

Публика, в отличие от московской, была на удивление демократична. Все было как-то запросто, по-свойски. Отправляясь сюда, Гуров несколько опасался, что времена поменялись и без пиджака его на трибуну не пустят – и с немалым облегчением заметил, что пиджаки здесь не в ходу. В основном ковбойки и джинсовые, а то и синтетические жилетки с множеством карманов. Дамочек в шляпках не было тоже, были девчонки и женщины в военных штанах и джинсах, смотревшие не на мужчин, а исключительно на круг ипподрома.

– Интересуетесь-присматриваетесь? – радушно обратился к Гурову симпатичный краснолицый толстяк с буденновскими усами и с биноклем. – Впервые к нам заскочили?

«На ловца и зверь бежит. Вот вас-то мне и надо», – порадовался сыщик и широко, простецки улыбнулся: