Смерть под старой ивой. Приступ жадности

– Здравствуйте, Лев Иванович, дорогой! – сказал Нассонов развязно-весело. – Слушайте, представляете, я все вспомнил!

– Да ты что, – мрачно порадовался полковник. – Что именно, друг мой?

Тот залился счастливым смехом:

– Вы запишите, запишите! Потом еще можно запомнить… ик. Короче! Это Серый, то есть Сергей Мацук, ща скажу… так, мне тридцать шесть… короче, одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмой, седьмое января! Вот кто это. Вы там черканите где-нибудь, что в моей смерти я именно его прошу винить, а то я… ик. Никак карандаш не найду! На кнопки не попадаю уже. Ну эта… доброй ночи!

И он разъединил связь.

Крячко поинтересовался, пережевывая снятую с блюда пробу:

– Что еще? Мальчик «белочку» словил? Аль истерику?

– Кто же его знает. Кого-то или чего-то словил. Но вот, теперь у нас есть ФИО и год рождения. Правильно говорят: все приходит к тому, кто умеет спокойно ждать. Так что делаем запрос и спокойно ждем. И едим.

Не успели они уговорить извлеченное из духовки блюдо и разлить еще по рюмкам коньяк, как стало известно совершенно определенно, что Сергей Мацук, 1987 года рождения, осужденный по статье сто шестьдесят первой, отбывавший наказание в исправительной колонии для несовершеннолетних «Нерчинская ИК № 12», погиб в результате несчастного случая. И, как не имеющий близких родственников, похоронен там же.

– Шилка и Нерчинск не страшны теперь! Истоки любви к композиции ясны, эксперт – гений. Зато снова понятно, что ничего непонятно, – радостно констатировал информацию Крячко.

– Забавно, и весьма… – протянул Гуров, постукивая пальцами по столу. – Весьма и забавно. Но мы же умные люди, Стас?

– А то!

– Тогда не то здесь что-то. Что-то не то.

– Конечно! А что не то – завтра проспится этот деятель, его и спросим.

– Если доживет.

– Ну а не доживет, его проблемы. И так от него никакой пользы, помимо вреда. Так, ты доедать будешь? Ну тогда я.

…Наутро первым делом вызвали Нассонова, оказалось, что он и так уже на подходе. Он был собран, аккуратен, выглядел несколько взвинченно и попахивал вчерашним перегаром. На плече – сумка для ноутбука. Вел себя весьма по-деловому, говорил, по обыкновению, паля очередями:

– Да, это Сергей Мацук. Встретил его на лестничной клетке, он вежливо напросился в гости. Сергей в самом деле изменился, потому по фотороботу я его не узнал, но мы встретились, поговорили – это он, точно. Я хорошо его знал, росли в одном интернате: я, Рустам Арутюнов и он. Под Туапсе.

Пока Нассонов выдавал ценные данные, Крячко закрыл поплотнее дверь и пошел с козырей:

– Ну а теперь, по закону жанра, самое время поведать нам какую-нибудь страшную, а не то и позорную тайну, а, Аслан?

– Какую? Не понимаю, – немедленно парировал Нассонов.

– Дурак и уши холодные, – искренне обозвал собеседника Гуров.

– Что?

– А что слышал. Видите ли, Аслан, судя по всему, выходит, что этот человек испытывает к вам сильнейшую, как бы это сказать помягче…

– Бесишь ты его, – подсказал Станислав. – Ох как бесишь! До смерти, причем твоей собственной.

– Лично к вам он испытывает именно такие чувства. То же самое он испытывал и к Арутюнову, но как-то все-таки поменьше. Хотя ему нужен одинаковый для вас приговор. Что вы стоите, Аслан? Присаживайтесь, этот стул тут специально поставлен.

Нассонов безмолвно подчинился, но надулся как мышь на крупу. Молчал, опустив голову, и уши у него начинали наливаться краской, как у нашкодившей школоты.

– Лев Иванович, клиент не хочет говорить, – голосом заправского урки просипел Крячко. – Клиент хи-и-и-итрый!

– А мы не гордые, начнем сами, – покладисто приступил к делу Гуров. – Раз такое дело, я буду говорить, ну а вы, Аслан, придите, пожалуйста, в себя и поправляйте, если что неправильно. Итак, давным-давно вы, Аслан Нассонов, и ваш ныне покойный друг, Рустам Арутюнов, сотворили какую-то пакость, в результате которой Сергей Мацук… Сколько вам лет? Тридцать шесть?

– Да, – буркнул Нассонов.

– Так, а Мацук, получается, младше на два года… так вот, вы сделали нечто, в результате чего младший товарищ на вас до сих пор сердится. Судя по всему, этот человек вполне себе в своем уме, не маньяк, а все равно кипит жаждой мести, так сказать. А ведь много лет прошло, можно было бы понять и простить.

– Упрощу задачу для тупых. Что вы сделали парню, что его до сих пор от вас трясет? – требовательно спросил Крячко.

Нассонов молчал. Гуров с сожалением проговорил:

– Молчит, проклятый. Жаль. Ну, продолжим. Сергей Мацук сильно пострадал по вашей вине, судя по всему, вашими стараниями сел за грабеж. Зачем вам надо было так поступить – надо у вас спросить, но все-таки сироток на грабежи нехорошо толкать. Тем более что мальчик умный, целеустремленный, креативный такой, все делает с огоньком и выдумкой. И все, обратите внимание, до конца привык доделывать.

– Это Лев Иванович даже на себе испытал, – вставил свое слово Станислав.

– Да. Хотя, замечу в скобках, никакой особой пакости я ему не сделал.

– Миллион сто он по вашей милости спустил, – угрюмо пробормотал Нассонов.