Смерть под старой ивой. Приступ жадности

От нервов снова заболели несуществующие зубы. Как же достали эти искусственные зубы – керамические, красивые, ровные, как на продажу, которые болят, как настоящие. Он потер щеки – вот ведь, уже щетина пробивается, а ведь только с утра выбрился до синевы. Ох а рожа-то какая ровная. У него вообще за эти годы мало что своего осталось, он немало потрудился, чтобы ликвидировать последствия забайкальского курорта – вставил зубы, выправил сломанный в нескольких местах нос, рожу, изрытую ветряной оспой, обмороженную, отшлифовал до фарфорового состояния.

– А я вот, когда зубки болят, всегда вот этим мажу. Набираете на пальчик – и трете, трете…

Он вздрогнул. Ах, ну как же. Подогретая спиртным соседка все это время, оказывается, с ним разговаривала. Крупная, высокая блондинка, светит круглыми, как фонари, коленками, блестит маслеными глазищами – ай да краля. Ишь облизывается, как кот на сметану. Она еще при рассаживании кокетливо поведала, что «боится летать» и «не у окна меня тошнит», и попросилась на его место. Только за все это время она в иллюминатор и не взглянула. Томно таращась на соседа, то и дело кокетливо прикладываясь к бутылочке, все болтала, болтала, как будто в накрашенном ротике не один язык, а чертова дюжина.

Он глянул на нее в упор – губки немедленно вспухли, глазки прямо заволокло. Посмотрел на часы: лететь еще около пятидесяти минут. Приподнявшись, огляделся: кто спал, кто выпивал, все тихо-мирно. В три огромных глотка уничтожил то, что оставалось у него в бутылке, дернул бровями и, стараясь не расхохотаться, просипел:

– Пошли, киса. Две минутки засеки – и птицей за мной.

Он отправился в уборную. Еле вытерпев две минуты, за ним жирной утицей поковыляла и дама.

Глава 5. Тот, кого нет

– Давай еще лоб повыше. Теперь нос – на конце тоньше и длиннее. Носогубную убери. Подними углы рта, – командовал Крячко, придирчиво разглядывая фоторобот.

– Господин полковник, битый час подпиливаем. У вас уже Джокер какой-то получается или Фантомас, – деликатно-недовольно заметила эксперт. – И ничего-то вас не устраивает, никак не определитесь.

– Дорогая моя, так это ж не грузин, не негр преклонных годов, – примиряюще заметил Гуров. В самом деле, результаты почти часового труда не имели ничего общего с балтийским злодеем. Получалось нечто безликое, неясное.

– Это среднестатистический мужчина средних лет, среднего роста…

– Усредненного пола, – сострил Станислав.

– Не смешно, – отрезала эксперт, поигрывая пером. – Чтобы что-то вам дать, надо, чтобы и вы что-то вспомнили. Прическа?

– Что я тебе, баба, что ли? – возмутился Крячко.

– Насчет «бабы» мы с вами в следующий раз поговорим. Когда опять прибежите с чем-нибудь срочным, – пообещала эксперт.

– Дело-то на пляже было, – напомнил Гуров.

– Тоже верно, Лев Иванович. Просто мокрый и вряд ли с копной волос. Такие блондинчики копны не носят. Брови?

– Никакие. Не видно было бровей, вроде бы валик вперед выдавался.

– Так. – Эксперт молниеносно, как шпагой, орудовала пером. – Глаза?

– Серые, это точно, почти белые, – ответил Крячко. – И взгляд такой задумчивый, добрый. Человек с таким взглядом шею свернет – не заметит, я еще подумал…

– Потом доскажете сагу свою, – прервала эксперт, орудуя пером по планшету. – Еще раз. Глаза? Ну, большие, средние, маленькие, внешние углы – вверх-вниз? Лицо – квадрат, овал, треугольник? Угол вверх, вниз? Уши – выдаются, прижатые, мочка большая, средняя?

Взявшись за полковников всерьез, эксперт минут за десять подправила то, что они давили из себя все это время, сумев «родить» лишь нечто среднее без лица и отличительных признаков.

– Этот?

– Он, – уверенно сказал Лев Иванович, оценив результаты труда мастерицы.

– С ручательством, – подтвердил Крячко. – Вот это талант! – И он поцеловал эксперту ручку.

– «Щит и меч» давно смотрели? – осведомилась эксперт, не ведясь на грубую лесть.

– В детстве, – признался Гуров.

– На девятое мая, на даче под пиво, – покаялся Крячко.

– Н-да… ну, может, просто совпадение, – успокоила эксперт, – хотя, конечно, вылитый Иоганн Вайс, он же Саша Белов. Еще что-то вспомните? Может, шрамы, родинки, татуировки, что-то делал, не делал? Говорил, может, как-то по-особенному?

– У него звонок на телефоне был, «Славное море – священный Байкал», – вспомнил Станислав.

Эксперт задумчиво повертела в руках перо, глядя на фоторобота:

– Этот факт к нашему делу вряд ли относится. Хотя интересно, ведь, судя по возрасту, вряд ли его можно признать любителем ансамбля Александрова и тем более Шаляпина. Ценитель? Музыкант?

– Хорошая мысль, – кивнул Гуров. – В общем, огромное спасибо, обязательно проверим.

…В кабинете Гуров некоторое время сидел молча, разглядывая получившегося фоторобота. Исключительно приятное, открытое, одухотворенное лицо с тонкими, можно даже сказать, интеллигентными чертами, лицо философа или даже профессора математики.

Нет, не вяжется.

– Не вяжется по картинке, – произнес он вслух.

– Что у тебя не вяжется? – осведомился Крячко.