Смерть под старой ивой. Приступ жадности

– Отлично, попробуем, – отозвался Лев Иванович, опрокидываясь на спину и прикрывая глаза. Солнце яркими мячами прыгало под опущенными веками, ветер потихоньку обвевал начинающую подгорать кожу, даже несмотря на веселый гам, клонило в сон. Возможно, он даже задремал на какое-то время.

– Врача! Скорее! – взревел кто-то. Все забегали, кто-то спешил от медпункта с аптечкой, кто-то по телефону вызвал «Скорую».

– Ох ты ж, елки-палки, все-таки добегался, – сокрушенно заметил Станислав.

Пока багрово-красного Маратыча несли на руках к подъехавшей машине, он продолжал сучить ногами, точно продолжая рывок, и что-то невнятно объяснял некой Анютке, что, мол, сейчас доиграю, и мы с тобой в кафе сходим. Потом его увезли.

– Ну вот и остановили. Что теперь? – спросил Крячко, потирая лицо.

Ему никто не ответил. Выяснилось, что друг уже на другом конце поля бесцеремонно вмешивается в совет старейшин:

– Валерий, можно вас на пару слов?

– Ты кто? – мрачно осведомился капитан «лосей». Очевидно, воспоминание о вчерашнем знакомстве пропало из его памяти вместе с парами спиртного.

Гуров терпеливо и вежливо осведомился, способен ли капитан «лосей» воспринимать информацию. Официальная формулировка заставила кэпа задуматься, и на помощь выдвинулся «лось» помоложе и позлее:

– Что надо?

– Мужики, мужики! – успокоительно подняв ладони, вмешался подоспевший Крячко. – Тихо, послушайте, это очень важно.

– Да уж, послушайте, – повторил Гуров. – Нам надо закончить игру. Очень надо закончить.

– Ты в своем уме? – взвился молодой «лось».

– Тихо, тихо, – призвал к порядку кэп. – Ну, допустим, нужно. Кто по краю встанет?

– Замены нет?

– Нет замены.

– Да вон сколько народу! – возмутился Станислав. – Как бухать, так все, как играть – так некому?

– Ну вот ты и беги! – снова ввязался в разговор молодой. – Кто сейчас побежит? Все вчера бухали – по такой погоде ни одна сволочь не поскачет. Все боятся!

И тут полковник Гуров, человек, который однажды в школе одолел стометровку за десять девяносто восемь, поднял руку:

– Так, спокойно. Я не бухал. Давайте фуфайку. – И, уже не слушая воззваний друга («Лева, опомнись! Мне Орлов голову оторвет! А Мария закопает! Лева, вернись!»), взял мокрую регбийку, шорты, пожертвованные кем-то, и поспешил в кабинку переодеваться.

Удивительное это оказалось ощущение. Куда-то провалились в тартарары врожденные аккуратность и брезгливость, аналитическое мышление встало на паузу. Все, о чем помнил Гуров: нельзя останавливаться и пасовать вперед. От того, остановишься ли ты сейчас или нет, зависит как минимум одна жизнь – человека, на которого тебе лично наплевать, кровопийцы, жившего за чужой счет, но человека, доверившего ему, чужому и злому, свою судьбу.

И вот что хочешь, то и делай.

Так, спокойно. Только не вперед. Нельзя подавать вперед. Надо дождаться момента, когда кто-то вырвется, обернется и кинет тебе мяч. Гуров послушно держался по краю, перемещаясь по мере атаки, внимательно следя за людьми в зеленой форме. Вот мяч был на другом конце поля, вот он с огромной скоростью начал переходить из рук в руки, приближаясь, – и вот в какой-то момент он как будто сам собой оказался в его собственных руках.

Капитан Валерий взвыл где-то очень далеко:

– Жарь по краю!

И полковник припустился со всех ног, как заяц, убегающий от борзых. Ему казалось, что он бежит ужасно медленно, еле передвигает ноги, они вязнут в песке, подкашиваются – точь-в-точь, как в ночном кошмаре. И вдруг – вот она, линия, указанная Маратычем, под самым носом, до нее всего ничего.

– Жарь! – крикнул кто-то снова, прибавив матом.

Не более трех шагов оставалось до зачетки – с одной стороны, прыгнув, повис один красно-белый, с другой – еще один. И все-таки обвешанный противниками Гуров умудрился втащить себя и их в зачетную линию и плюхнулся в песок, прижимая животом мяч.

Раздался свисток. Матч окончен. «Старые лоси» выиграли.

Какое-то время «лоси» и «шторма» стояли, уперев руки в полусогнутые колени и опустив головы. Потом, как-то разом разогнувшись, пошли хлопать друг друга по плечам, спинам и задницам, поздравляя с победой.

– Вот и все ликование! – заметил Крячко, утирая пот. – Ну ты, господин полковник, ас! Убил. Я горжусь знакомством с тобой.

Гуров ничего не ответил. Он продолжал лежать на песке, пытаясь восстановить дыхание.

Подошел, хромая, кэп Валерий, постоял, собираясь с мыслями, потом, так ничего и не сказав, протянул руку, помог подняться, дружелюбно двинул плечом, снова ни слова не говоря, обнял и ушел. Все, как по команде, принялись поздравлять, хлопать, говорить краткие, но приятные панегирики. Потом кто-то пригласил: «Народ, пошли, плов перестоится», и все двинулись в сторону соседней «сковородки», туда, где витали бухарско-самаркандские ароматы.

– А вот надо поглядеть, все ли там по технологии приготовлено, – с беспокойством заметил Станислав, потирая руки. – Лева, ты идешь?

– Ща, – пообещал полковник, – помыться-переодеться надо. Не могу ж так за стол садиться.