Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

Пудинг подгорел потому, что он, Джон Кристоу, просидел в своем кабинете лишних четверть часа, размышляя о Генриетте и мамаше Крэбтри, предаваясь охватившему его нелепому чувству ностальгии по Сан-Мигелю. Виноват был он сам. Что за идиотизм — тут же брать его вину на себя и класть себе подгоревшую верхушку… Это хоть кого доведет до бешенства! Почему она вечно делает из себя мученицу? Почему Тэренс смотрит на него с таким пристальным любопытством? Почему, о, Господи, почему Зина вечно шмыгает носом? Почему все они выводят его из себя, черт побери?!

Гнев Джона обрушился на Зину:

— Ты что, не можешь высморкаться?

— Думаю, дорогой, она немного простудилась, — сказала Герда.

— Ничего подобного! Тебе вечно мерещится, что у них простуда! С ней все в порядке.

Герда вздохнула. Она не могла понять, как это врач, постоянно лечащий других людей, может быть так безразличен к здоровью собственной семьи. Джон постоянно высмеивал малейший намек на болезнь.

— Я чихнула восемь раз перед ленчем, — значительно сказала Зина.

— Это от жары, — ответил Джон.

— У нас совсем не жарко, — заметил Тэренс. — Термометр в холле показывает пятьдесят пять градусов[151].

Джон встал.

— Все закончили? Хорошо! Тогда поехали. Ты готова, Герда?

— Одну минуту, Джон. Я только уложу кое-что из вещей.

— Разве ты не могла сделать этого раньше? Чем ты занималась все утро?!

Кипя от злости, Джон вышел из столовой. Герда поспешила в спальню. В спешке она, конечно, провозится еще дольше. Ну почему бы ей не приготовить все заранее? Его собственный чемодан был уложен и стоял в холле. Ну почему?..

Сжимая в руке колоду довольно потрепанных карт, к нему подошла Зина.

— Папа, можно я тебе погадаю? Я умею! Я уже гадала маме, и Тэрри, и Льюис, и Джэйн, и кухарке.

— Хорошо. Погадай.

«Интересно, — думал он, — сколько времени она еще проканителится». Ему хотелось скорее покинуть этот ужасный дом, эту улицу, этот город, полный страдающих, чихающих, больных людей. Скорее в лес. Влажные осенние листья… изящная отчужденность леди Энкейтлл, производящей впечатление бестелесного существа.

Зина важно раскладывала карты.

— Посередине — это ты, папа! Червонный король. Всегда гадают на червонного короля. Теперь я разложу остальные карты лицом вниз. Две налево и две направо от тебя, одну — над головой, она имеет над тобой власть, другую — в ногах, ты имеешь власть над ней… А эта карта сверху.

— Теперь, — Зина глубоко вздохнула, — мы начинаем переворачивать. Направо от тебя, очень близко — бубновая дама.

«Генриетта», — подумал Джон. Его забавляла серьезность дочери.

— Рядом трефовый валет. Это какой-то совсем молодой человек. Слева от тебя — восьмерка пик. Это твой тайный враг. Папа, у тебя есть тайный враг?

— Я такого не знаю.

— За ним — королева пик. Эта леди намного старше.

«Леди Энкейтлл», — снова подумал Джон.

— Теперь… что у тебя в головах, ну то, что имеет над тобой власть. Червонная королева!

«Вероника, — подумал Джон машинально. — Вероника? Глупости! Она теперь не имеет для меня никакого значения!»

— Это у тебя в ногах, и ты имеешь над ней власть… Трефовая дама.

В комнату поспешно вошла Герда.

— Джон, я готова!

— О мама, подожди! Я гадаю папе. Последняя карта, папа, самая важная, та, что у тебя на сердце. О-о! Туз пик! Это… это значит… смерть!

— Наверное, твоя мама наедет на кого-нибудь по дороге из Лондона, — пошутил Джон. — Пошли, Герда! До свиданья, постарайтесь вести себя хорошо!

Глава 6

В субботу Мидж Хардкасл спустилась вниз часам к одиннадцати. Она позавтракала в постели, почитала, немного подремала и наконец поднялась с кровати.

Как чудесно немного побездельничать! Отдохнуть совсем неплохо! Мадам Элфридж, что и говорить, порядочно действует на нервы…

Открыв парадную дверь, Мидж окунулась в теплый, мягкий свет осеннего солнца. Сэр Генри, сидя на скамье, читал «Таймс». Он взглянул на нее и улыбнулся. Мидж ему всегда нравилась.

— Хэлло, дорогая!

— Я очень поздно?

— Во всяком случае, ленч вы не проспали, — сказал, улыбаясь, сэр Генри.

Мидж села рядом и вздохнула: «Здесь так хорошо!»

— Вид у вас немного усталый.

— О, не беспокойтесь. Это такое счастье — скрыться здесь от толстух, которые пытаются влезть в платья на несколько размеров меньше, чем нужно…

— Вероятно, ужасное зрелище! — Сэр Генри взглянул на часы. — Эдвард приезжает в пятнадцать минут первого.

— В самом деле? — Мидж помолчала. — Я уже давно его не видела.

— Он все такой же, — сказал сэр Генри. — Почти не выезжает из Эйнсвика.