Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

«В самом деле, Люси просто бесчеловечна!» — подумала Мидж. И тут же усомнилась в своей правоте. Может, Люси, наоборот, слишком человечна и потому так шокирует окружающих? Разве не правда, что трагедии сопровождаются заурядными, тривиальными проблемами? Это правда, простая и неприкрашенная! Люси просто высказала то, в чем большинство людей не признается. На самом деле все помнят о прислуге, беспокоятся об обеде и даже испытывают голод. Мидж и сама в эту минуту чувствовала себя голодной! «Хочется есть, — думала она, — и в то же время тошнит при мысли о еде. Странное сочетание!» Ну и, конечно, все испытывают неловкость, не зная, как теперь относиться к этой тихой, заурядной женщине, которую все еще вчера называли «бедняжкой Гердой» и которая, очевидно, скоро предстанет перед судом по обвинению в убийстве мужа.

«До сих пор я считала, что такое случается только с другими людьми, — думала Мидж. — Это не может быть с нами! — Через комнату она посмотрела на Эдварда. — Не должно случиться с такими уравновешенными людьми, как Эдвард».

Глядя на Эдварда, Мидж немного успокоилась: он так рассудителен, добр и сдержан.

Вошел Гаджен и, конфиденциально склонившись, произнес приглушенным (соответственно обстоятельствам) голосом:

— Сандвичи и кофе сервированы в столовой, миледи.

— О, благодарю вас, Гаджен! Гаджен неподражаем! — сказала леди Энкейтлл, как только дворецкий удалился. — Что бы я без него делала. Он всегда знает, как надо поступить! Действительно, большие сытные сандвичи не хуже, чем полноценный ленч… К тому же в них нет ничего бессердечного, вы понимаете, что я имею в виду…

— О, Люси, не надо!..

Мидж вдруг почувствовала, как горячие слезы побежали по щекам. Леди Энкейтлл с удивлением прошептала:

— Бедняжка! Все это слишком потрясло тебя.

Эдвард подошел к дивану и, усевшись рядом с Мидж, обнял ее за плечи.

— Успокойтесь, малышка Мидж!

Уткнувшись ему в плечо, Мидж плакала, испытывая облегчение. Ей почему-то вспомнилось, как добр был к ней Эдвард, когда в Эйнсвике у нее умер кролик.

— Это шок, — мягко сказал Эдвард. — Люси, можно я налью ей коньяку?

— На буфете в столовой. Не думаю…

В комнату вошла Генриетта, и Люси сразу замолкла, Мидж выпрямилась, а Эдвард весь напрягся и сидел неподвижно.

«Что чувствует сейчас Генриетта?» — думала Мидж. Ей почему-то не хотелось смотреть на кузину… К тому же та держалась странно.

Генриетта выглядела, пожалуй, воинственно. Она вошла с высоко поднятой головой, на щеках румянец, движения быстрые.

— О, это ты, Генриетта! — воскликнула леди Энкейтлл. — А я уж думала… Полицейский с Генри и мосье Пуаро. Что ты дала Герде? Коньяк? Или чай и аспирин?

— Я дала ей немного коньяку… и грелку.

— Правильно, — одобрила леди Энкейтлл. — Этому учат на занятиях по оказанию первой помощи… Я имею в виду, при шоке — грелка и коньяк. Теперь, правда, против стимуляторов, но, я думаю, это просто мода. В Эйнсвике, когда я была еще ребенком, мы всегда давали коньяк при шоке. Хотя на самом деле, я думаю, у Герды не совсем шоковое состояние. В общем, я не представляю, что чувствуют, убив мужа… Это невозможно себе представить, но все-таки это не шок. Я хочу сказать, в этом случае нет фактора неожиданности.

Холодный как лед голос Генриетты нарушил мирную атмосферу гостиной:

— Почему вы все уверены, что Джона убила Герда?

В наступившей тишине Мидж ощутила перемену в настроении присутствующих… смущение, натянутость и, наконец, напряженность…

— Это казалось очевидным, — произнесла через некоторое время леди Энкейтлл. Голос ее был совершенно ровным. — А что ты предполагаешь?

— Разве не могло быть так, что Герда, прийдя к бассейну, увидела там Джона… лежащим на земле, и только подняла револьвер, как мы все подошли.

Снова воцарилось молчание. Затем леди Энкейтлл спросила:

— Это Герда так говорит?

— Да.

Ответ Генриетты не был простым подтверждением, в нем чувствовалась сила, и прозвучал он неожиданно, как револьверный выстрел.

Брови леди Энкейтлл высоко поднялись, затем она сказала с явной непоследовательностью:

— Сандвичи и кофе сервированы в столовой.

Она слегка запнулась, когда в гостиную вошла Герда Кристоу.

— Я… я чувствую, что не могу больше лежать, — быстро, извиняющимся тоном произнесла Герда. — Так… так тревожно!

— Вы должны сесть, — воскликнула леди Энкейтлл. — Вы должны немедленно сесть!

Согнав Мидж с дивана, она усадила Герду, подложив ей под спину подушку. «Бедняжка!» — Слова и действия леди Энкейтлл выражали заботу и в то же время казались совершенно бессмысленными.

Эдвард подошел к окну и стал смотреть в сад.

— Я… я только сейчас начинаю понимать, — сказала Герда, отбросив со лба прядь неопрятных волос. Она говорила нервно и обескураженно. — Понимаете, я не могла поверить… Я все еще не могу поверить, что Джон… мертв! — Она начала дрожать. — Кто мог его убить? Кто же мог… его убить?

Леди Энкейтлл глубоко вздохнула и вдруг резко повернула голову: дверь из кабинета сэра Генри открылась, и он появился в сопровождении инспектора Грэйнджа, крупного тяжеловесного человека с усами, пессимистически опущенными вниз.

— Это моя жена… Инспектор Грэйндж.