Смерть пришельцам. Южный фронт

…Жилые дома закончились, по обе стороны дороги теперь тянулись жиденькие молодые лесополосы. Пожилой казак решил срезать путь, поэтому отряд сначала свернул на грунтовку, а потом – в чисто поле. Они проехали через межу, на которой ничего не хотело расти, кроме чахлых кустиков полыни, позволили коням напиться в заросшем тиной ставке. Прошли по краю заросшего амброзией угодья, снова пересекли лесополосу и оказались на пустынном шоссе, ведущем из Ростова к молодому и бурно развивавшемуся накануне вторжения городку Волгодонску.

Этот путь тоже был хорошо знаком Степану. После того как он закончил каменскую начальную школу, в пятый класс приходилось ездить на автобусе в соседнее село Трудовое. Когда автобус по каким-то причинам не приходил, мамка заставляла добираться в школу пешком – через поля. И никого не волновало, светило ли в этот день солнышко, или лил дождь, или трещали морозы.

Они прошли по шоссе километра два. За все время на глаза попалась лишь пара изувеченных остовов армейских грузовиков. Возле дорожного указателя с выцветшей надписью «с. Трудовое» отряд свернул на дорогу, вклинившуюся в рыжий глинистый склон. Чуть дальше с двух сторон темнели дубовые рощи, в которых когда-то ежегодно в День пионерии проводили «Зарницу».

Давненько Степан сюда носу не казал, хотя и делать здесь ему было нечего. Ничего хорошего в Старом Режиме он не видел. Была великая страна, которая двигалась в своем развитии вперед. В какой-то момент это движение прервалось, начался разброд и шатание, махновщина, упадок. И Старый Режим в Степкином понимании был одним из проявлений этого упадка. Когда-то его ранила сама мысль, что советские люди смогли отречься от своего настоящего ради архаического дореволюционного образа жизни. Ради барского пафоса и холопского угодничества, ради поповской липовой благости и нарочитой казацкой лихости. А потом он решил, что произошло естественное возвращение к корням. Что испокон веков эти люди жили именно так, и в критический момент они вернулись к отправной точке. Какое общество им удастся построить? Время покажет. Если у них оно будет.

Слева показались развалины электрической подстанции. В общем-то ничего там не осталось: только заросший невысокой травой участок, из которого торчали несколько сильно деформированных конструкций непонятного назначения да похожие на пеньки стертых зубов бетонные фундаменты. Кабели, рабочие и нерабочие узлы, столбы и даже металл давно разобрали местные.

Снова стена шуршащего бурьяна на месте полей, снова череда дубовых рощ.

Они проехали мимо обветшалых коровников и колбасного цеха, мимо пустых загонов и ветеринарной станции. Черная лента дороги все тянулась и тянулась – прямо к встающим на горизонте меловым горам.

Тут было так же сумрачно, как и в старой Каменке. Действовали те же нечеловеческие законы, заражающие подсознание страхом.

Школьное футбольное поле и примыкающая к нему полоса препятствий для занятий по допризывной подготовке: все было заброшено, резвились в высокой траве одичавшие собаки. Памятник Неизвестному Солдату одиноко возвышался в центре площади, вымощенной серой плиткой. Из каждого стыка торчали пучки порея, кое-где тянулись к небу молоденькие деревца. С памятника был сколот советский герб, словно разбитое сердце, он валялся в грязи на обочине.

Огромная трехэтажная школа… Почти новая, ее построили меньше десяти лет назад. А теперь остались лишь стены, покрытые несмываемой копотью. Сквозь широкие оконные проемы виднелось небо и обугленные, держащиеся на честном слове балки. Двор, обсаженный по периметру елями и каштанами, загромождали бетонные обломки.

Справа была улица Стадионная, вдоль нее шел строй двухэтажных многоквартирных домов. Когда-то здесь жили Степкины одноклассники и друзья. Где они теперь? Потерялись на просторах степей, как зерна, разбросанные ветром.

Улица Мира – прямая и до сих пор с прилично сохранившимся покрытием – вела в глубь села. Поликлиника, продуктовый магазин, на площади между ними лежал сгоревшими колесами вверх рейсовый автобус. Дальше был магазин «Промтовары» с книжным отделом – Степка раньше частенько заходил туда, иногда просто посмотреть, походить между рядами, иногда – что-нибудь купить. Книжку, настольную игру, мяч, скакалку, шахматы – много ли нужно было для счастья мальчишке? Степан вспомнил, как однажды в «Промтовары» завезли детские наручные компасы – их разобрали, словно горячие пирожки. Каждый, кто успел урвать пластмассовый и не совсем точный приборчик, считал себя вправе задирать перед остальными нос, снисходительно позволять «посмотреть» на беспокойно вращающуюся стрелочку и с многоопытностью в голосе объяснять остальным, где, мол, север, где юг, где запад и восток.

Но это все теперь навсегда в прошлом.

В настоящем – мрачные необитаемые дома, утопающие по крыши в бурьяне. Тени и воспоминания, блуждающие пыльными сквозняками вдоль пустых улиц.