Смерть призрака

— Это рисунки Томми, — ответила Линда, — так он работал до отъезда. А теперь он делает халтуру, пригодную лишь для обложек журналов. Понимаете ли вы, что он привез эту девку сюда, чтобы делать этикетки для патентованных лекарств? Он ведь все отринул. Когда-то он сходил с ума оттого, что ему пришлось от масляных красок перейти к темпере. А теперь он всего лишь самоубийца, если решил заняться такими поделками.

Кэмпион, на которого наброски произвели огромное впечатление, вполне разделял это мнение, хотя и не мог одобрить столь бурную вспышку ее негодования. И, в конце концов, стоило ли так уж оплакивать то, что в этом холодном мире художник, загасив пылавший в нем огонь высокого творчества, обратился к коммерческому искусству? Он высказал ей это.

— Да нет же! — снова вскипела она. — Я ничего не имею против коммерческого искусства. Но для него требуется человек совершенно другого плана. Для него такая жертва невыносима. Если бы он не привез сюда эту Розу-Розу, то, возможно, у него не возникло бы стольких проблем. Во всяком случае, они не были бы столь остры.

— Если мне дозволено будет вставить слово, — мягко произнес мистер Кэмпион, — я не вполне понимаю, при чем тут Роза-Роза?

— Вы редкостный тупица, — ответила она. — Он же первым делом женился на ней! А как же иначе смог бы он держать ее здесь, в Англии? Вот на что намекал Макс вчера вечером. И вот почему я влепила ему пощечину. И вот почему я сказала, что, если бы он был ее любовником, это было бы еще не так скверно.

Теперь мистер Кэмпион начинал осознавать всю глубину ее оскорбленности.

— Да, я понимаю, — вяло пробормотал он.

Она вплотную приблизилась к нему, став похожей на обиженного зареванного ребенка.

— Можете ли вы понять, что, если бы ему дали работать по-настоящему, этого бы не случилось? Меня даже не слишком оскорбило то, что он предложил мне жизнь втроем. Стремление привезти эту девку на постоянное жительство в Англию было бы убедительным основанием для женитьбы на ней, но если она просто была бы ему нужна для коммерческой работы, он бы вряд ли пошел на это. О Боже, как бы я хотела, чтобы он умер!

Кэмпион почувствовал, что полностью сочувствует ей, хотя вряд ли такая постановка вопроса оправдана. Во всяком случае, одно являлось несомненным: ее обида была вызвана отнюдь не воображаемыми причинами.

— Не говорите об этом Бэлл, — вдруг спокойно попросила она. — Она придет в ярость, и ничего хорошего из этого не выйдет. Бэлл ведь так много значения придает условностям!

— Но и я тоже их придерживаюсь, — после довольно долгой паузы сказал Кэмпион. — Пожалуй, мне лучше пойти вниз. Вряд ли я могу как-то прокомментировать эту скверную историю, но если я хоть что-то и могу сделать, так постараться принять ее к сведению.

Линда отрешенно кивнула, и он подумал, что она вновь уляжется на подоконник; но, прежде чем он сделал первый шаг к двери, она схватила его за локоть, и они вместе сошли вниз.

Когда они почти спустились в холл, поток прибывающих гостей стал заметно редеть и навстречу ему потянулись те, что уже покидали прием. Мистер Кэмпион и Линда немного задержались на нижней лестничной площадке, поскольку перед самой лестницей в холле остановились, чтобы перекинуться словечком, два пожилых джентльмена.

Заметив, что они задерживают молодых людей, собеседники торопливо пожали друг другу руки, и бригадный генерал сэр Уолтер Файви поспешил выйти наружу, в то время как моулдский епископ Бернард пересек холл, направляясь в студию.

Глава 3 Убийство во время приема

Вечерняя дымка тумана, поднимавшегося от канала, становилась все гуще, и Кэмпион заметил это, следуя по вымощенной дорожке сада за епископом. Высокие окна мастерской были ярко освещены. Лайза задернула на них занавески, чтобы печаль желтовато-мглистого вечера не омрачала торжество, и в помещении мастерской, все еще заполненном публикой, было тепло, ароматно и особенно уютно после сумрака сада.

Прием потихоньку подходил к концу. Большинство гостей уже разошлось, но оставшиеся оживленно беседовали, обмениваясь шутками, и негромко смеялись.

У Макса были все основания считать прием удавшимся. В этом году публика оказалась более блистательной, чем когда-либо. Послы и дипломаты все еще окружали картину, составляя ядро светской публики, но было немало и представителей менее привилегированных социальных групп и богемы.

Никто из присутствовавших не сомневался в том, что прием закончится вполне результативно. И казалось почти неправдоподобным, что самого Лафкадио здесь нет, что он не расхаживает среди публики, не приветствует друзей, покоряя всех и каждого масштабом и обаянием своей личности.

Но если это был триумф для Макса, то не меньше он был и для Бэлл. Она стояла в центре мастерской, окруженная гостями, одетая, как всегда, в простое и строгое черное бархатное платье, но ее «сельский» чепец из крахмального органди был украшен валансьенскими кружевами.

Епископ направился к ней с распростертыми объятиями. Они ведь были очень давними друзьями.