Смерть расписывается кровью

– Что, неважны твои дела, Сергей Павлович, – медленно проговорил мужчина, причем интонация его была не вопросительной, а утвердительной. – Совсем, прямо скажем, поганенькие дела. Ты не подумай, что я злорадствую. Просто куда ж от факта деваться: основательно тебе здоровье попортили. Меня Станиславом Васильевичем зовут. Кто я такой, ты, наверное, догадываешься. Но представлюсь по всей форме: полковник ГУ уголовного розыска России, старший оперуполномоченный по особо важным делам Крячко. Не приходилось такую фамилию слышать? Или такую: Гуров Лев Иванович… Это мой начальник. Жаль. Не дошла еще молва о нас до провинции. Если бы слышал, глядишь, легче бы нам разговаривать стало.

Осинцев промолчал. Ни малейшего желания разговаривать о чем бы то ни было с этим ментом он не испытывал. Только удивился: полковник? Да еще из Главного управления? С какого бы это перепугу им, Осинцевым, такие чины заинтересовались? И фамилия, вторая фамилия… Чем-то она его цепляла. А вот еще интересный момент: его соседа по палате переложили на каталку и шустренько так куда-то увезли. За пять минут до того, как этот матерый ментяра объявился. Надо понимать, чтобы тот не слышал, о чем с ним ментяра говорить станет. Раньше ничего подобного не было.

– А поговорить нам все же придется, – жестко произнес Крячко, будто бы прочитавший мысли Сергея Осинцева. – С глазу на глаз. Ты со Священным Писанием знаком? Доводилось читать?

Оса тихонько хмыкнул. Ничего себе дела… Сплошные странности и непонятки. Полковник милиции о Священном Писании заговорил! Еще и проповедь прочтет…

– Там хорошо сказано, – продолжал Крячко, словно бы не обращая внимания на молчание Осинцева, словно бы просто рассуждая вслух. – Что поднявший меч от меча и погибнет. Ну, у тебя, понятно, не меч был. Но к ножам это наблюдение, выходит, тоже относится. Сперва ты, понимаешь ли, ножом орудовал, а потом и на тебя нож нашелся. В чем-то даже справедливо, не находишь?

Глаза Осинцева превратились в узкие щелочки.

– Чего ты хочешь от меня, полковник? – скривив рот, тихим хриплым голосом спросил Сергей. – Какого пса тебе, ментяра, от меня надо? Чем это я там орудовал?

Станислав словно бы не расслышал вопроса. Так же спокойно и неторопливо, не обращая внимания на злобный тон Осинцева, он произнес:

– Вот ткнул ты ножиком Иннокентия Кайлинского… Грамотно ткнул, профессионально, с одного удара положил насмерть. Это с тобой какие-то неумехи косорукие разбирались.

Услышав эти слова, Осинцев дернулся так, что игла от системы, торчавшая у него в локтевой вене левой руки, чуть не вывалилась наружу. Нет, такого он не ожидал!

– Знать не знаю никакого Кайлинского, – просипел он. – Впервые про такого слышу.

– Впервые? Да будет тебе! – устало выговорил Крячко. Станислав сейчас испытывал острую радость: по непроизвольной реакции Осинцева сыщик понял, что его предположение оказалось верным, а блеф удался. Только не стоило демонстрировать эту радость Осинцеву. – Чего ты дурака валяешь? Жена Кайлинского, Елизавета, тебя запомнила. Да, это когда ты к Иннокентию в гости заходил. Аккурат за два дня до того, как вы с ним в столицу отправились. В одном, замечу, вагоне. Однако до столицы Иннокентий не доехал. Сошел, так сказать, по дороге. С твоей помощью. И отправился совсем в другое место. Откуда не возвращаются. Бедняга. А ты ведь в одной школе с ним учился. Только он в «А», а ты – в «Б» классе. Почти одноклассники, а ты его перышком. Ай‑яй‑яй… Нехорошо как-то! И чего вы не поделили? Неужто жадность замучила? Всегда я говорил, что жадность – мать всех пороков.

– Мало ли, к кому я в гости мог зайти, – со злостью сказал Осинцев. Говорить Сергею было трудно. – Ничего ты не докажешь, полковник! На пушку меня берешь. А в Москву я по своим делам двинул, имел право. Подумаешь, в одном вагоне… Больно я знал, кто еще в нем едет.

Станислав осуждающе покачал головой:

– Ну что ты, как малолетка, право слово! – Крячко, убедившись в том, что идет в правильном направлении, решил еще немного сблефовать. Очень полезный прием. – Что, скажешь, и ножик не твой?

– Какой еще ножик? – с трудом выговорил Осинцев. Голос его заметно дрогнул, и Крячко понял, что вновь попал в центр мишени.

– Да тот самый, которым ты приятеля Кешу ткнул. Клинок там интересный…

«Вот оно что, – лихорадочно думал Оса. – Получается, это не крысы поганые мой выкидушник прикарманили. Получается, его менты подобрали. Но почему молчали до сих пор?! Ох, нехорошо как все получается… Этот тип от меня не отстанет. Вцепится намертво, вон глаза какие. Ишь, выяснил даже, что мы с Кешкой в параллельных классах учились. Сдохнуть спокойно не дадут теперь, сволочи. Но как они вышли на кислогорские дела? На поезд? Ничего не понимаю. И где-то я слышал эту фамилию: Гуров. Да, точно, Лев Гуров. Надо вспомнить, от кого».