Смерть с отсрочкой

— Прекрасно. Скажи это Орлову, прежде чем он пристрелит тебя за предательство. Надеюсь, будешь так же храбро держаться, когда тебе пустят пулю в затылок на заднем дворе.

Сидней почуял, как вспыхнули щеки. Он не был уверен, что сумеет солгать Кройцу.

Немец пристально вглядывался в его лицо, механически жуя.

— Как по-твоему, зачем мы взяли Виллафранку?

Сидней сощурился. Знает ли Кройц про золото, и если знает, то знает ли Кобб, что он знает? Доверил ли Кобб ему тайну? Может быть, это просто проверка? Он сбросил со склона камешек, провел языком по зубам.

— Не знаю. И не интересуюсь, — ответил он. — Просто делаю, что сказано.

— Значит, пойдешь за ним на смерть?

— Надеюсь, что нет.

— Даже если он действует незаконно?

Сидней поднял брови и хмыкнул — коротко резко всхрапнул, выражая язвительное удивление.

— При чем тут вообще законность? Мы убили в Теруэле своих союзников ради спасения человека, который по любым меркам не кто иной, как обыкновенный преступник.

Кройц улыбнулся:

— Вот именно. Покажите мне письменные приказы на подобную акцию, которые что-нибудь стоили бы в трибунале.

Сидней затряс головой:

— Слушайте, Кройц, не спрашивайте у меня объяснений. Кобб дал указания, я выполняю. Без всяких вопросов.

— Знаешь, что было в Мадриде?

— При чем тут это?

— Просто ты должен знать.

— Что?

— При попытке нападения была захвачена вся команда Кобба. Двое погибли в перестрелке, причем им еще посчастливилось. Остальных увезли допрашивать в Саламанку. Говорят, еще двое скончались при этом, остальных удушили гарротой. Один Кобб уцелел.

Сидней взглянул в глаза Кройцу:

— Что?

— Что слышишь. Ни больше ни меньше.

— Нам надо идти.

— А если мне придется снять Кобба с командирской должности, можно на твою поддержку рассчитывать?

— Вот что вы планируете!

Кройц бросил хлебную корку и встал.

— Ничего не планирую. Просто стараюсь исполнять свой долг точно так же, как ты. — Он положил тяжелую руку на плечо Сиднея. — Надеюсь, смогу на тебя положиться в случае необходимости.

— Почему я должен вам верить?

— Почему я тебе должен верить? — ответил Кройц вопросом на вопрос. — Почему мы должны верить Коббу? Он уже обманул нас обоих, и, по-моему, было бы предусмотрительно одинаково ему верить. — Он стряхнул с колен крошки. — Решай сам за себя, но на твоем месте, мальчик, я предпочел бы благоразумие.

Когда они добрались до фургона, Кобб обливался потом, расхаживая взад-вперед по обочине, ероша намазанные бриллиантином волосы, нервно пыхтя окурком сигары.

— Не знал, что вы потащитесь через хренов Толедо, — просипел он, подталкивая Виллафранку к задней дверце фургона с нервирующим изображением улыбавшейся свиньи в костюме мясника. Там снял с него наручники, улыбнулся благодарному пленнику, продел их в стальное кольцо в стенке и вновь защелкнул на запястьях.

Виллафранка удивленно расстроился.

— А ты как думал? — спросил Кобб, вытащил из кармана карту, развернул перед пленником. — Говори где.

— Я уже говорил, когда считал вас друзьями.

— Угу… помню, я спрашивал, когда считал тебя умным. Теперь снова скажи. — Кобб провел пальцем по карте. — Селла… Селадас… По дороге точно можно проехать?

Цыган с гордым презрением отвернулся.

Кобб хлестнул его по щеке.

— Дорога проезжая?

Виллафранка кивнул.

— Хорошо. Альфамбра, Эскорихуэла, к югу на Седрильяс, к востоку до Вилларойя и Фортунете, вот до этой дорожной развязки. Куда она нас приведет? — Он положил ладонь на карту.

Виллафранка понял зачем.

— К повороту на дорогу в Вилларлуэнго.

— Молись, ангелок, чтоб так оно и было. — Кобб снова забил кляп в рот цыгана и обратился к своим: — Вас кто-нибудь видел?

— Разумеется, нет, — вздохнул Кройц.

— Едем тогда. Уже час потеряли. Малыш, сядь сзади с арестованным. — Кобб влез в кабину, запустил мотор.

В кузове было темнее ночи, пахло кровью и шерстью. Сидней сидел над задним мостом, морщась на каждом ухабе и кочке, чувствуя на лице испытующий взгляд Виллафранки. В отличие от Луиса Аранхука хитрый цыган смотрел в лицо Смерти с бравадой матадора и пренебрежительным любопытством, приплясывал в ее тени, поглядывая одним глазом на зрителей, а другим на дверь. Виллафранка давно разметил границы, в которых еще оставалась возможность спасения, и воспринимал свое положение с подчеркнутым пониманием как своего рода аттракцион. Сидней его лица не видел, но знал — гад ему ухмыляется с другой стороны. Снеси ему башку, а он, на манер деревенского петуха, все равно будет пытаться бежать. Он гадал, о чем беседуют в кабине Кройц с Коббом, осознавая, что вполне мог стать таким же пленником, как Виллафранка, хоть и гораздо менее ценным.