Смерть сердца

И, набросившись на джем, Дафна строго и сердито втянула щеки, всем своим видом показывая, что ей вообще-то еще есть что сказать. Было ясно, что она подобреет к Порции, как только перестанет отождествлять ее с Анной. Дафне казалось, что каждый, кто приезжает в «Вайкики» от Анны, только и ждет, чтобы навязать им всем свои порядки. Анну она видела всего три раза – и во время этих встреч Дафна терпеливо и безжалостно подмечала в Анне все, за что ее можно было не любить. Завистливой Дафна, впрочем, не была и к высшему обществу относилась хоть и с брюзгливым, но уважением, – бывай Дафна почаще в Лондоне, то в толпах женщин, осаждавших все подряд красные дорожки на лестницах под навесами, она непременно протискивалась бы в первые ряды. Она была бы среди девушек-зевак, которые тянутся широкими, независтливыми лицами вслед летящему краешку фаты какой-нибудь знаменитой невесты, или среди тех, кто без тени недовольства вдыхает запах чужих гардений, проходя мимо Оперы. Довольные жизнью, острые на язык, приличные девушки вроде Дафны были сухим остатком дрянного старого уклада. Они с радостью чтили то, без чего прекрасно могли обойтись. И в то же время стоило Дафне себя накрутить, как в ней просыпалось что-то от tricoteuse[19], и это выливалось в ее постоянную злость на Анну.

Она считала – вполне справедливо, – что Анна не настоящая аристократка, но при этом чувствовала на себе силу ее власти; она вообще думала об Анне куда больше, чем следовало. Ей казалось, что Анна задирает перед ней нос. Кроме того, она испытывала смутное презрение (которое никогда не могла облечь в слова) из-за того, что Анна превратила мамулю в свою нахлебницу. Как знать, может, будь у Анны титул, Дафна бы так не злилась. Она, впрочем, искренне и несколько великодушно забывала о том, что если бы не отец Анны, не есть бы Геккомбам сейчас заливного.

Одни характеры формируются под влиянием пристрастий, другие – под влиянием антипатий. Если уж что и сказалось на развитии Дафны, так это ее желание каждым своим словом, каждым поступком отличаться от Анны. Вот и теперь при одной только мысли об Анне она с изменившимся лицом так вгрызлась в тост, что ей пришлось ловить закапавший с него джем нижней губой.

Джем в «Вайкики» был почти желейный, сладкий и ослепительно оранжевый; на столе сияла кобальтово-белая посуда, в узорах на которой угадывались китайские мотивы. На столешнице из искусственного дуба лежали циновки толщиной с пирог, из-за чего стоявшие на них толстостенные посудины слегка покачивались. Прозрачный солнечный свет – какой бывает только у моря – ложился на стол, и Порция, глядя в окна веранды, подумала, до чего же это хорошо. Геккомбы и ели, и жили в салоне, не доверяя – и вполне заслуженно – угольной печи в настоящей столовой. Поэтому в столовую они перебирались только летом или на время вечеринок – когда туда набивалось порядком народу, чтобы нагреть ее естественным образом… Над лужайкой вереницами белых вспышек носились чайки; миссис Геккомб с грустью глядела, как Дафна дуется на Анну.

– Но ведь лилии обычно не кладут в ванну, – наконец сказала она.

– Кладут, чтобы не завяли.

– Тогда, наверное, их лучше сложить в умывальник.

– Мне-то откуда знать? – спросила Дафна. – Мне лилий не дарят.

Она выставила чашку, чтобы ей подлили кофе, и, явно решив поговорить о чем-то более приятном, спросила:

– Ты потормошила Дикки насчет звонка?

– Он не думает, что…

– Ах, он не думает? – сказала Дафна. – В этом весь Дикки, понимаешь? И почему сразу нельзя было вызвать механика от Сполдинга? Знаешь что, вызывай-ка механика от Сполдинга. Мне нужно, чтобы к завтрашнему вечеру звонок починили.

– Почему именно тогда, дорогая?

– У нас будут гости.

– Но они ведь и так всегда барабанят по стеклу.

Дафна сделала кислое лицо (так в ее понимании выглядела застенчивость). Казалось, что глаза у нее вот-вот съедут к носу, будто у акулы. Она сказала:

– Мистер Берсли обещался зайти.

– Какой мистер? – робко переспросила миссис Геккомб.

– Берсли, мамуля. Б-Е-Р-С-Л-И.

– Но мы с ним, по-моему, не…

– Нет, – терпеливо проорала Дафна, – в этом-то весь смысл. Он у нас еще не был. Ты же не хочешь, чтобы он увидел этот звонок? Он из стрелковой школы.

– Ах, из армии? – просветлела миссис Геккомб. (Об армии Порция почти ничего не знала, поэтому ей сразу послышалось с набережной бряцанье шпор, а то и сабель.) – И где же вы с ним познакомились?

– На танцах, – коротко ответила Дафна.

– Тогда вы и завтра, наверное, захотите потанцевать?

– Да, ковер, может быть, стоит скатать. Не будем же мы тут торчать без дела… Танцевать умеешь? – она поглядела на Порцию.

– В гостиницах я танцевала с другими девочками…

– Ну, мужчины тебя не съедят. – Повернувшись к миссис Геккомб, Дафна сказала: – Скажи Дикки, чтоб привел Сесила… Господи, пора двигать!