Смерть швейцара

— Сам привезу, майор, сам — так и передайте Шаповалову, — сказал Меняйленко. — Прежде надо экспертизу провести. Ведь от вас этого не дождешься.

— Ну-ну, — хмыкнул высокий, — вольному воля.

Повернувшись к своим людям, он взмахом руки дал им знать, чтобы те выводили задержанного, после чего сам исчез в дверном проеме. Когда за контрразведчиками захлопнулась дверь, Ольга вопросительно посмотрела на Меняйленко.

— Ну а мы что станем делать? Может быть, вы просветите меня насчет происходящего? Хотя я собственными глазами видела здесь Заславского, я до сих пор не в силах разобраться во всех тонкостях дела. И вообще, почему со стены сорвали «Богатырей»? Это Заславский сделал? Или ваши ребята? Уж Заславскому-то такая дрянь точно не нужна!

— Как знать, как знать, — загадочно цедил сквозь зубы Меняйленко, помогая Ольге надевать пальто. — Мы вот что сделаем. Сейчас я вас отвезу домой, а через пару деньков встретимся и тогда обязательно обо всем поговорим. Кстати, у меня есть к вам письмецо, — добавил он, протягивая узкий надушенный конверт. — У вас, кажется, с князем Аристархом вышла какая-то размолвка?

Ольга вспыхнула, как маков цвет, и отвела глаза.

— Да, то есть, нет. Вернее, размолвка вышла не с ним, а с...

Меняйленко, не дав ей досказать, повел ее к выходу, чему она была очень даже рада. Говорить с кем бы то ни было о том, что случилось в госпитале, ей было невероятно тяжело — пусть даже ситуация, в которую она там попала, имела не трагический, а скорее анекдотический или, пожалуй, водевильный характер. Как ни странно, интуиция подсказывала Ольге, что Меняйленко — в общих чертах — обо всем уже знает. Потому-то он и не стал слушать продолжения ее истории.

Ольга переутомилась до такой степени, что ей было впору снова ехать отдыхать. Ей надоело пугаться и разгадывать бесконечные ребусы. Они, судя по всему, ей были пока не по зубам. Поэтому она позволила администратору вывести себя из квартиры и усадить в машину. Следом за ними появились Панаеотов с Михайловым, тащившие картину в стиле супрематизма и репродукцию «Трех богатырей». Пока парни Меняйленко со всем старанием укладывали картины в багажник «Мерседеса», а Александр Тимофеевич о чем-то переговаривался с Петриком, Ольга успела распечатать конверт и при свете небольшой салонной лампы пробежать глазами несколько строк. Они были написаны бисерным женским почерком на вложенной туда изящной пригласительной открытке.

«Уважаемая госпожа Туманцева. Княгиня Анастасия Собилло приглашает вас принять участие в небольшом семейном торжестве по случаю именин князя Аристарха. Веселья в современном понимании этого слова обещать не могу, но будет довольно мило».

Далее следовала дата приема и подробный адрес, по которому следовало прибыть.

И потом, в самом конце, следовала приписка:

«Надеюсь, наш маленький инцидент можно считать исчерпанным? — Княгиня А. Собилло».

Ольга задумчиво вложила открытку в конверт. Меняйленко будто только и дожидался этого, поскольку сразу же прервал разговор с шофером, повернулся к ней и спросил:

— Ну как, приедете? Обещаю, что скучать не придется.

Ольга повеселела.

— А вы что, тоже будете на приеме у Собилло?

— Конечно, и обещаю раскрыть все тайны там, — сказал администратор. — Только у меня к вам просьба. Отдайте мне на время вашу картину. Даю слово, что в день приема привезу ее прямо к Аристарху. Договорились?

— Разве женщина в состоянии противостоять вашим желаниям, Александр Тимофеевич? Теперь я согласна на все...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Оль, там к тебе пришли, — крикнула из прихожей мама.

Ольга в эту минуту внимательно разглядывала себя в зеркале, задаваясь извечным женским вопросом — что надеть? Аристарх, конечно, подарил ей и пальто, и деловой английский костюм, и шелковую блузку в тон, но сейчас требовалась вещь совершенно иного свойства. Приличного вечернего платья у нее не было — и от этой проблемы отмахнуться не удавалось. Не станешь же, в самом деле, надевать на прием к княгине Собилло черное платье с вырезом сзади чуть не до ягодиц.

Услышав призывный клич Анны Сергеевны, Ольга вышла в коридор и некоторое время с недоуменным видом рассматривала совершенно незнакомого мужчину, стоявшего в дверях. Тот, однако, никакого неудобства не испытывал — напротив, смотрел серьезно и с оттенком деловитости. Достав какую-то бумагу, он осведомился:

— Ольга Петровна Туманцева здесь живет?

— Здесь, — продолжая удивляться, ответила Ольга. — Она перед вами.

— В таком случае, распишитесь — здесь и здесь, — мужчина ткнул пальцем в двух местах в некий бланк и протянул Ольге ручку, которую он до этого держал наготове.

— Это с какой же стати? Не стану я расписываться, — сказала Ольга, чуть улыбнувшись. — Папа учил меня никогда ничего не подписывать.

— Да бросьте вы мне голову морочить, девушка, — строго произнес мужчина. — Вы обязаны расписаться в получении товара. Как же я могу вам вручить коробку без расписки?