Смерть смотрит из сада

— Я был счастлив.

— Вы любили ее?

— Да, я правду отцу сказал.

— И ни разу не объяснились с Николаем?

— Зачем? Она умерла, и все кончилось. И дружба кончилась.

— Почему?

Померанцев пожал плечами.

— Без видимых причин. А подсознательно… словно некая тайна встала между нами.

— Что ж, сегодня вы его подставили под удар. Судя по вашим словам, у Николая мог быть мотив, так же как и у вас.

…Уже в машине Анна спросила:

— Я все же не понимаю, чем он мог дедушку шантажировать?

— Например, собой.

— Как это?

— Если этот пьяница — отец Саши, старик заплатил ему, чтоб он перед сыном не возникал.

ГЛАВА 27

Учитель выслушал новость как будто со смиренной обреченностью, молча отошел к окну и встал к ним спиной. «Скупая мужская слеза», — подумал математик холодно; он не доверял никому — убийца внушал ужас, как некое неподвластное земным законам существо, в которое «сатана вошел». По какой-то глубинной ассоциации Иван Павлович процитировал вслух:

— «Величие есть только там, где имеется великое преступление».

— Величие? — Ненароков обернулся с багровым от подавленных рыданий лицом. — Ужас и безумие!

— Это Ницше.

— Рационалист увлекается тем великим безумцем?

— Да нет… так, читал, у Вышеславского брал. Не обо мне речь.

— Душно, — сказал учитель, вышел (шум воды в ванной), появился внезапно, бесшумно.

— Спрашивайте.

— Ваш друг Филя здоров? Ничем таким не страдал?

— Каким «таким»?

— Не состоял ли он на учете в психиатрической лечебнице?

— Насколько мне известно, нет.

— А вы?

— Нет.

— Сергей Прокофьевич проверит. Дело в том, что Полина призналась журналисту, что отец ее ребенка — больной.

— Вон оно что… — протянул Николай Алексеевич. — Это многое объясняет.

— А именно?

— Для меня оставалось непонятным, как человек (отец ребенка) мог отказаться от такой блестящей партии. И когда Полина ему призналась?

— За день до смерти. Когда он ей сделал предложение и она приняла его.

— Ложь! Этот сексуальный монстр вторгается в область чувств, ему недоступных.

— Как вы назвали журналиста? — удивился Иван Павлович.

— Наверное, я слишком резок…

— Нет, поясните свою характеристику старого друга.

— Как говорят в среде американских плейбоев, он готов заниматься любовью со всем, что движется. — Учитель взглянул на Анну. — Прошу прощения, этот отвратный образ в данном случае ярок и верен. Но зачем порочить покойницу?

Иван Павлович:

— По-вашему, выйти замуж за Померанцева означало себя опорочить?

— Да ну! Получается, она дала согласие на брак одновременно двоим мужчинам. Но Полина не была глупенькой кокеткой или человеком с раздвоенной психикой.

— Вы ее сравнили с таинственной Джокондой.

— Тайна «вечной женственности» не подразумевает двуличия.

— О! Нам ли судить о загадках женской души.

Мужчины почему-то взглянули на Анну, она покраснела и сказала:

— Мне кажется… если они оба говорят правду, она не любила ни того, ни другого.

— Но зачем давать согласие… — начал учитель, Анна перебила:

— Может, она захотела уесть убийцу. Ну — что выйдет?

Николай Алексеевич констатировал с мрачным сарказмом:

— Вышла смерть. — И с внезапным любопытством: — Вы понимаете ее поведение?

— Нет, это странно… Да может, кто из вас врет! Ведь она не назвала при всех имя жениха?

— Но Полина посмотрела на меня с такой сияющей улыбкой!

— И на журналиста, он говорит. А когда вы пошли за ней в сад, то не видели там возле колодца аленький цветочек?

Анна и Иван Павлович пристально смотрели на учителя, тот прошептал:

— Папоротник в крови, помню.

— Папоротник? — тотчас прицепился математик. — Вы видели один обагренный цветок?

Ненароков с силой провел ладонью по лицу.

— Нет, не один, там все было в крови… — Вдруг очнулся: — Вы же помните!

— Анна помнит один аленький цветочек.

— Анна?

— Она играла с Сашей в прятки.

Учитель перевел на нее воспаленный взгляд:

— Вы до сих пор играете в прятки?

— О чем вы? — Она вспыхнула, словно застигнутая врасплох.

— Почему вы это скрыли?

Она огрызнулась по-детски:

— Это вы скрыли! Что, нет? Про звонок академика. А мне всего пять лет было, я помню только невесту в белом. И еще голоса в саду.

Математик не давал подозреваемому продохнуть:

— О чем вы говорили с Полиной возле колодца?

— О том, что счастлив, что я ее люблю. Поцеловал ей руку.

— Вам, конечно, предложат опознать тот обрубок.

— Его нашли?

— Вчера вечером в кабинете академика. После вашего ухода.

— Боже мой!

— Полина вас прогнала?

— Что?.. Ах, тогда. Просто сказала, что хочет побыть с детьми.

— А почему вы сразу побежали за нею в сад?

— Вы же поняли! Естественный порыв в такой день… я ждал восемь лет.

— А я уверен, что вы уловили в ее торжествующем тоне недоговоренность, тайну, может быть, крах многолетних надежд.

Николай Алексеевич не ответил, глядя широко раскрытыми глазами куда-то в пространство… в прошлое. Анна прервала напряженную паузу:

— Вы же сказали, что ваше чувство было неразделенным.

— Но я надеялся!

— И еще: «Там много тайны, недосказанности и ужасного для меня». Вы нам с Сашей это сказали.

— Господи, да разве не так! Ведь она погибла на нашей помолвке.

— На вашей? — уточнил математик. — В том разговоре у колодца упоминался сын?

— Нет.

— Вы видели косу в траве?