Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!

Мэйсон, возможно, скрывая усмешку, невозмутимо рассматривал свои огромные пальцы.

– Счастливчик отпадает, – повторил он. – И тут мы подходим ко второму убийству, смерти мистера Боуза. Можно почти с уверенностью утверждать, что мистер Боуз как суфлер видел достаточно из того, что произошло, чтобы представлять собой смертельную угрозу убийце. Но вместо того, чтобы сразу все рассказать, он последовал своему заморскому обычаю написать об этом домой, как он всегда, похоже, и делал. Так что его тоже убили. Его смерть высвечивает нам два важных момента. Первый: указывает на другое место и время действия убийцы, хотя и с меньшей точностью. Второй: дает еще одно подтверждение – на сей раз неоспоримое – некоего авантюрного поведения преступника: он тащил тело по дому просто ради показухи. А показное поведение, как мы пришли к выводу, является главной отличительной чертой всего дела.

Готт снова испытал легкое нетерпение. Его ум не привык к таким размеренным рассуждениям, ему хотелось стремительного рывка. Но Мэйсон, чувствовавший, что не стоит хаотично разбрасываться по сторонам, размеренно продолжал:

– Это убийство намеренно и с очевидным риском планировалось таким образом, чтобы совершить его в середине постановки шекспировского «Гамлета». Ему предшествовали несколько в разной степени угрожающих посланий, смысл которых сводился к мести. Суть их, таким образом, ясна. Возмездие, осуществленное в прямом смысле в театральной обстановке и при сенсационных обстоятельствах, является или подлинным, или ложным мотивом убийства Олдирна. В данном случае существует вероятность, что вся эта затея с призывом «Гамлет, отомсти» представляет собой отвлекающий маневр, а истинным мотивом является нечто другое. Когда мы дойдем до имеющих отношение к делу людей, определенному количеству людей, которые могли убить Олдирна, мы станем искать оба мотива. К субъектам мы перейдем позже, сразу после посланий.

Послания, хотя и отправленные с чрезвычайной изощренностью, дают нам вполне определенные пространственные и временные ограничения. И одно из посланий оказалось опасным для «отправителя». Опасным потому, что аппарат Банни, как выяснилось, представляет собой столь высокоточный инструмент, что записанный на нем голос можно идентифицировать, как бы его ни искажали. Отсюда нападение на Банни и похищение именно этой записи из его коллекции.

Теперь мы переходим к тридцати одному человеку, так или иначе задействованному в пьесе. Нам необходимо исследовать их передвижения и, по возможности, их помыслы и прошлое. Другими словами, нам следует искать ключевые моменты в расследовании убийства: возможность его совершения и мотив. Однако нам не следует выискивать мотив там, где отсутствовала какая-либо возможность совершения преступления.

Мэйсон, подумал Готт, не боялся очевидного. И все же он, скорее, являл собой тип успешного полицейского. Рядом с ним Джон Эплби казался обладателем неторопливого и созерцательного ума, чье истинное предназначение состояло, возможно, совсем в ином. Однако тут Эплби резко перебил коллегу:

– Это полностью зависит от вида мотива, присутствующего здесь.

Мэйсон удивленно посмотрел на него:

– Я не совсем понимаю…

– Сказанное мной относится и к выстрелу, и к отправке посланий. Возьмем момент, на котором мы сейчас остановились – собственно выстреле. Вы утверждаете, что нам не следует выискивать мотив там, где отсутствовала какая-либо возможность совершения преступления. Я же говорю, что это верно лишь в том случае, если имеет место особый тип мотива, такой, который практически исключает сговор. Будь мы уверены в том, что в данном случае мотив именно тот, каковым он представляется – личная неприязнь и давно вынашиваемая месть, – мы бы вполне обоснованно искали только среди тех, кто имел возможность совершить преступление. Однако вообразим себе такой мотив, который совместим со сговором с целью убийства: убийства ради огромной выгоды, политического убийства, убийства из анархических или террористических побуждений и так далее. Тогда ваши выкладки не верны. Мы вполне можем найти такой мотив в помыслах или прошлом кого-то, кто не обладал возможностью убить, и оттолкнуться от этого, чтобы установить факт сговора с тем, у кого такая возможность была. И опять же, есть вероятность того, что настоящий убийца – не столько сообщник, сколько некий посредник или креатура, который, возможно, и сам не знает об истинном мотиве преступления. Очевидно, те же соображения относятся и к посланиям. Допустите вероятность подобного убийства и эффекта, достигаемого совместными усилиями – и тогда весь метод исключения принимает совсем иной поворот. Исключить кого-то как убийцу Олдирна в таком случае окажется вовсе не достаточным, чтобы показать, что он не мог убить Боуза или напасть на Банни, или же быть замешанным в деле с каким-то из посланий. Этим мог заняться его сообщник.

Готт было возмутился и хотел вступиться за Мэйсона, но Эплби опередил его кивком головы: