Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!

– Да, да, знаю. Я сейчас критикую не выкладки Мэйсона, а свои прежние рассуждения. И даже в этом случае может статься, что я говорю академично. Если слово «академично» вам не нравится, считайте меня педантом. – Он улыбнулся Готту. – Я не вижу никаких оснований для заговора. Однако давайте уясним две вещи. Мы ищем возможность и мотив там, где мы можем их найти. Мы также чисто теоретически имеем в виду, что в этом деле мог участвовать более чем один субъект. А теперь, Мэйсон, продолжайте.

– Мы переходим, – терпеливо проговорил Мэйсон, – к тридцати одному человеку и приступаем к исключению. Предлагаю начать с лорда Олдирна.

Готт подумал, что он может оказаться не меньшим педантом, чем Эплби.

– Совершенно ясно, что он не застрелился?

– Если бы он застрелился, – язвительно ответил Мэйсон, – то совершенно невозможно обнаружить смысл или сообразность в предшествовавших и последующих событиях, вот и все.

– Это, к счастью, не все, – заметил Эплби. – Вот мистер Готт смог бы сочинить историю, в которой Олдирн застрелился, и, тем не менее, все остальные события – Боуз, послания, Банни – имели бы некую сообразность и выглядели бы вполне правдоподобно. Смогли бы, Джайлз?

– Боюсь, что смог бы, – хмуро буркнул Готт.

– Ну, здесь у нас больше уверенности. Имеется лишь одна рана. Пуля была выпущена из находящегося у нас оружия, и, по заключению экспертов, выстрел был произведен с расстояния от двух до пяти шагов. Не говоря уж о том, что оружие переместили в другое место. Доказательства против самоубийства однозначны. Олдирн исключается.

– Исключив Олдирна, – продолжил Мэйсон, – полагаю, надо перейти к следующей жертве и исключить Боуза.

– Предположим, – начал Эплби, – что Боуз разослал послания и убил Олдирна: политическое убийство. И предположим, что герцог узнал об этом и убил Боуза. Герцог, в конце концов, любопытный субъект. Касаемо документа, когда он предположил, что затронуты вопросы национальной безопасности, он реагировал совершенно нормально и логично. Однако его отношение к убийству весьма непонятно, кроме одного момента. Он явно не отличается энтузиазмом по отношению к полиции и формальному правосудию. – Эплби сконфуженно посмотрел на Готта. – Вы, возможно, сочтете это фантастичным и неуместным. Мы оба убеждены, что Боуз не из тех, кто убивает, и, несомненно, вы совершенно справедливо придерживаетесь того же мнения о герцоге. Просто мы не должны думать, что запираем двери, когда в действительности мы этого не делаем. Теоретическая возможность остается.

– Что герцог ударил Боуза ножом в спину в комнате своей же дочери, а потом протащил труп по Скамнум-Корту во имя торжества справедливости? – спросил Готт. – Это несовместимо с моим понятием о теоретической возможности. Это тщательно состряпанный абсурд. К тому же у вас остается Банни. Если Боуз разослал эти послания, то только он был заинтересован в том, чтобы напасть на Банни и завладеть компрометирующим валиком. А Боуз был мертв задолго до того, как Банни получил по затылку.

– Очень хорошо, – быстро сказал Эплби и кивнул Мэйсону.

– Если Боуз не в счет, – начал Мэйсон, – у нас остается двадцать девять человек. Следующими мы исключаем герцогиню и мистера Клэя. Они находились на главной сцене на виду у публики и за несколько метров от задней сцены. В романе, конечно же, виновным окажется один из этой пары, просто потому, что они стояли там, где стояли. Мистер Готт, – с дружелюбной иронией добавил Мэйсон, – знает, как это закрутить.

– Для этого понадобился бы, – предположил Эплби, – заранее зафиксированный и нацеленный револьвер, приводимый в действие на расстоянии. Нечто вроде адской машины. Но версия неубедительная.

Готт на секунду задумался.

– Нет, не понадобился бы. Вы кое-что забыли. Точнее – не догадались о том, о чем еще не было упомянуто. Когда в зале раздался выстрел, он многократно отразился эхом от стены и потолка, как батарейный салют. Положим, Клэю понадобился бы всего один громкий фейерверк с часовым механизмом. Он взорвался бы, когда Клэй приближался к занавесам задней сцены. Он бы выждал секунду, потом рванулся вперед и застрелил бы Олдирна из маленького пистолета. Сам выстрел публика восприняла бы как один из последних раскатов эха. А то, что она приняла бы за настоящий выстрел, оказалось бы просто хлопушкой, остатки которой Клэй быстро бы спрятал в карман.

Бесстрастный Мэйсон наконец не выдержал. Он смотрел на Готта, выпучив глаза:

– Неужели все это могло произойти?

Тут вмешался Эплби:

– Нет. Это очень замысловато, но в данном случае не годится. Клэй слишком долго «преодолевал занавес», и отголоски сделались бы очень тихими. На самом деле они вообще бы стихли. Он отсчитывал время, потому что не хотел прерывать сцену.

Мэйсон достал большой носовой платок и громко высморкался.

– Я не сталкивался с такой замысловатостью с тех пор, когда читал жуткий роман «Убийство в зоопарке»…

– Клэй и герцогиня отпадают, – торопливо выпалил Готт. – Остаются двадцать семь.

– И, полагаю, еще двадцать семь пикировок, – заметил Мэйсон. – При таком темпе мы просидим здесь до полуночи.