Смерть в белом галстуке

— …я не в состоянии, Элен, описать агонию, — квакал тем временем телефон, — я думала, мне будет плохо. Я чувствовала, что должна показаться сэру Дэниелу, не теряя времени, поэтому я наказала шоферу отыскать его, потому что, уверяю вас, я чувствовала себя слишком плохо, чтобы отличить одного человека от другого. Затем я увидела, как он выходит из дверей. «Сэр Дэниел, сэр Дэниел!» Но он не слышал меня, и все, конечно, пропало бы, если бы не один из лакеев, который увидел, как я расстроена, и не обратил бы на меня внимание сэра Дэниела. Он пересек улицу, и, Элен, не скрою от вас, как старая пациентка, я была чрезвычайно разочарована, но, когда страна в таком положении, кто-то должен идти на жертвы. Он был необыкновенно взволнован. Премьер-министр ужасно жаловался. Только, Элен, никому об этом не рассказывайте. Я знаю, на вас можно положиться, но, если это куда-то просочится, сэр Дэниел, несомненно, будет серьезно скомпрометирован. В этих условиях мне ничего не остается, как молчаливо нести свой крест, и пока он окончательно не сбежал, я решила отвезти его на Даунинг-стрит.[41] Но к тому времени как мой болван шофер завел машину, было, конечно, уже слишком поздно. Сэр Дэниел, несомненно, отправился на ближайшую стоянку такси, и хотя я звонила, чтобы поделикатнее расспросить его, у него постоянно было занято, так что остается ожидать худшего.

— Безумная! — заметила леди Аллейн своему сыну.

— …не могу передать вам, как все это расстроило меня, но, Элен, я полагаю, что сознаю свой долг, и, вспомнив, что ваш мальчик был констеблем, я сказала себе, что он мог бы проследить за этим необыкновенным человеком, о котором я твердо убеждена, что он и есть убийца. Ибо как еще все это можно объяснить?

— Сэр Дэниел Дэйвидсон? — воскликнула леди Аллейн.

— Боже правый! Элен, вы с ума сошли! Ради бога, попросите вашего сына навестить меня, чтобы не было ошибки. Как это мог быть мой бедный сэр Дэниел, который уже направлялся тогда на Даунинг-стрит? Свое ужасное состояние в тот момент я приписываю шоку, который я тогда испытала. Помните ли вы пьесу, которая называлась «Лицо в окне»? Все происшедшее мне напомнило ее. Уверяю вас, я громко вскрикнула — мой шофер может это подтвердить. Плоский белый нос, совершенно чудовищные усы — такое впечатление, будто к оконному стеклу приклеился волосатый монстр. У него вращались глаза. Я только прикрыла свои жемчуга. «Убирайтесь!» — закричала я. Шофер мой, круглый болван, ничего не заметил, а когда выглянул, это уже исчезло.

Аллейн сунул матери под нос листок бумаги, на котором было написано: «Спроси ее, кто это был».

— Люси, вы имеете представление, кто это был? — спросила леди Аллейн.

— Тут нет никаких сомнений, Элен, как бы я себя ни чувствовала, и мне бы никогда не пришло в голову то, что вам. Чего только не бывает! Газеты просто кишат этими ужасающими происшествиями. А этот Любопытный Том из Пекэма… Хотя, как он ухитрялся приходить туда каждую ночь с Хэлкин-стрит…

Аллейн издал сдавленный крик.

— С Хэлкин-стрит? — переспросила леди Аллейн.

— Да, и что ж тут удивляться? Ему на психику подействовало просто-таки возмутительное поведение его жены. Он еще подозревал бедного Роберта Госпела! Вы, должно быть, как и я, слышали, как тот предложил ей проводить ее до дому. И он, несомненно, принялся их разыскивать. Присяжные, конечно, подадут настойчивое ходатайство о смягчении наказания из-за невменяемости, потому что он, конечно, полностью невменяем.

— Но, Люси! Люси, послушайте! О ком вы говорите?

— Не будьте дурочкой, Элен! О ком же еще, как не о Джордже Хэлкет-Хэккете?

Глава 22 Ночной клуб

— Ну, Родерик, — сказала леди Аллейн, когда ей наконец удалось отделаться от Люси Лорример, — может, ты из этого и сумеешь что-либо извлечь, но, с моей точки зрения, именно Люси полностью невменяема. Можешь ли ты хоть на секунду предположить, чтобы бедный старик генерал Хэлкет-Хэккет был Любопытным Томом из Пекэма? Кстати, а кто этот Любопытный?

— Бывает, такие случаи в газетах помещаются на первой полосе. Нет, это, разумеется, просто невообразимо. И все-таки похоже на то, как если бы старый Хэлкет-Хэккет приплюснул свой нос к стеклу автомобиля Люси Лорример.

— Но Люси, так она говорит, оставалась до конца, а я знаю, что генерал увел эту несчастную девочку сразу после полуночи. Что мог делать этот бедный старик на Белгрэйв-сквер в половине четвертого утра?

— Он сказал мне, что гулял там для моциона, — пробормотал Аллейн.

— Вздор! Никто не станет вглядываться в старых дам, сидящих в автомобиле, если он попросту гуляет ради моциона в половине четвертого утра. Все это полнейший абсурд.

— Настолько абсурдно, что, боюсь, придется все это включить в мою тоскливую программу действий. Мама, не хочешь ли ты отправиться со мной в ночной клуб?

— Нет, Рори, благодарю покорно.

— Я так и думал. Значит, я должен буду один пойти в «Матадор». Мне кажется, они открывают примерно в одиннадцать.

— После полуночи никто никуда ходить не должен, — сказала леди Аллейн.

— Откуда ты это знаешь?