Смерть в беседке

– Я слышал шум, – произнес он. – Полагаю, Риченда слегка расстроена.

– Она глубоко разочарована.

– Как вы думаете, она понимает, что бал отменить невозможно? Если бы мы уже были помолвлены, все было бы по-другому, но сейчас могут пойти толки, которых я как раз стараюсь избежать.

– Уверена, хорошенько поразмыслив, она поймет. Сейчас ей очень плохо, – нескладно закончила я.

– Мне навестить ее? Матушка предложила зайти к ней, если вы как компаньонка тоже будете там.

В голове возник новый жуткий облик Риченды. Эти временные изменения во внешности вместе с соответствующим настроением смогли бы выдержать немногие.

– Вы могли бы передать ей записку, – предложила я.

– С цветами? – уточнил Мюллер, и я сморщилась, пытаясь сдержать улыбку. В глазах Мюллера плясали смешинки. – Нет, пожалуй, не совсем уместно. Может, конфеты? Торт?

– Определенно торт.

– Боюсь, она услышит звуки бала, музыка эхом разносится по дому. Она просила вас остаться с ней?

Я покачала головой:

– Нет, я этого ждала, но сейчас ей не хочется, чтобы ее видели в таком состоянии.

– Хорошо. Я рад. Мне бы очень хотелось потанцевать с вами, – сказал Мюллер. – Вы идете вниз? Позвольте проводить вас.

У подножия лестницы мы обнаружили миссис Мюллер, которая приветствовала нас даже слишком радостно:

– Ганс, бальная зала просто восхитительна! Эфимия так помогла с цветами, а ее план рассадки гостей! Это же шедевр дипломатии и такта и очень подходит к праздничному настроению. Я знала, что вечер получится волшебный! – Она протянула мне руку, обратившись по-немецки, как, бывало, к сыну: – Спасибо, Liebling, вы просто бесценны. Нам так повезло, что вы здесь! Но после ланча вам следует отдохнуть, нас же ждут танцы до утра, верно?

– Уверена, бал вызовет грандиозный успех, миссис Мюллер…

– Ну же, дорогая, сколько раз я просила вас называть меня Филоменой! Когда отдохнете, обязательно зайдите ко мне, до того, как переоденетесь к балу. У меня для вас кое-что есть, я хотела бы поблагодарить вас за ваш тяжелый труд.

Я густо покраснела.

– Право же, не стоит…

– Стоит, – прервала меня миссис Мюллер. – Мой Ганс счастлив. Он счастлив впервые за много лет, и в этом есть ваша заслуга. Вы непременно должны зайти, иначе я очень рассержусь. Поверьте, ничего такого. Просто безделушка, она никоим образом не смутит вас. – С этими словами она повернулась, только юбки зашуршали, и двинулась прочь, зовя кухарку.

– О боже, – вздохнул Мюллер. – Я же говорил, что вы ей очень приглянулись. Если будет что-то совсем из ряда вон выходящее, зовите меня. Я с ней поговорю.

– Думаете, будет?

Мюллер покачал головой:

– Скорее всего, какая-нибудь брошь какой-нибудь давно почившей двоюродной бабушки.

– Но я ни в коем случае не смогу принять такую вещь! – ужаснувшись, воскликнула я.

– Если это что-то похожее на другие драгоценности, унаследованные матушкой, то вряд ли оно чего-то стоит и совершенно чудовищно на вид. Я должен извиниться, что вам придется это надеть.

– За что тебе придется извиняться? – спросил выглянувший из библиотеки Бертрам. Он сильно хмурился.

– Матушка намерена поблагодарить Эфимию за помощь в подготовке к балу и что-то ей подарить.

– Вот как. Это очень мило, – еще сильнее нахмурившись, пробормотал Бертрам.

– А я как раз предупреждал Эфимию, что, скорее всего, это какая-то жуткого вида безделица.

Я покраснела. Бертрам удивленно поднял брови.

– Если вы не возражаете, мне бы хотелось поговорить с мисс Сент-Джон перед ланчем, это ненадолго.

– Разумеется, – произнес Мюллер, выпуская мою руку. – Мне нужно проверить, что все подготовлено для размещения и лошадей, и машин должным образом – и по отдельности!

Бертрам открыл дверь в библиотеку, пропуская меня вперед.

– У тебя же нет никаких драгоценностей к балу, верно?

Я только моргнула.

– Вы неделями со мной не разговариваете, и первый ваш вопрос о моем виде к балу?

– Что значит не разговариваю? Постоянно же, за столом, в гостиной…

– Я имела в виду наедине.

– Цель моего нахождения здесь защитить репутацию, а не подорвать, – сердито возразил Бертрам.

– Не делайте такое лицо. Так вы напоминаете филина, проглотившего жука.

– Они не едят жуков.

– Это я и имею в виду. Филину бы жук не понравился.

– Мыши. Полевки. Землеройки…

– И жуки, случайно.

– Эфимия, ты невыносима, перестань!

– Вряд ли в пищевых предпочтениях ночных хищников есть моя вина, – возмутилась я.

– Ты знаешь, о чем я.

Я вздохнула:

– Ну конечно у меня нет украшений, но я оденусь соответствующе, чтобы гости поняли мой статус. Или вы считаете, что раз Риченда не идет, мне тоже лучше остаться?

– Я считаю, что ты, черт побери, заслужила этот бал! – заявил Бертрам. – И к тому же я надеялся потанцевать с тобой. Ты же умеешь?

– Разумеется. Матушка позаботилась об этом.

– Когда-нибудь я должен познакомиться с ней. Похоже, она потрясающая женщина.

– Так и есть.

– А чем она занимается сейчас? Знаю, что ты помогаешь своей семье, но она тоже работает? Кухаркой?

Представив матушку на кухне, я с трудом сдержала смех.

– Нет, она учит игре на фортепьяно.

Прозвучал сигнал к ланчу, и я открыла дверь в коридор. Бертрам удержал меня за руку.