Смерть в Кесарии

Если Давид был удивлен его визитом, то виду не подал. «Собственно, с чего бы ему удивляться? — тут же подумал Розовски. — Именно этого он вчера и ожидал».

Если кто и был удивлен по-настоящему, так это Габи Гольдберг. Натаниэлю показалось даже, что он был не только удивлен, но и встревожен.

— Натан? — растерянно спросил он. — П-привет… Что-то случилось?

— Что у нас могло случиться, Габи? Все по-старому, вспоминаем тебя. Офра передавала особый привет и даже велела поцеловать, но, я думаю, целоваться не будем.

Габи коротко рассмеялся.

— Кстати, я хотел бы у тебя кое-что узнать, но это — так, при случае, — сказал Натаниэль. — А сейчас — извини, у меня к Давиду дело. Ты не торопишься никуда?

— Нет.

— Вот и славно, поговорим, хорошо?

— Хорошо… — ответил лаборант, и напряженность, чувствовавшаяся во всей его фигуре, усилилась.

Коротко кивнув сыщику, Гофман пригласил его к себе в кабинет, сказав по дороге лаборанту:

— Поработай без меня, Габи, я несколько минут буду занят.

Натаниэль вежливо улыбнулся в ответ на удивленное пожатие плеч Габи, и направился в указанном направлении.

— Н-ну? — спросил Давид, усаживаясь за стол и усаживая Натаниэлю в кресло напротив. — С чем пожаловал? Есть какие-то идеи?

— Д-да так, — неопределенно ответил Розовски. — Ни с чем. Никаких идей. Так… осмотреться, — он окинул внимательным взглядом кабинет руководителя лаборатории. — Это произошло здесь?

Гофман кивнул, его лицо немедленно помрачнело.

— На этом самом месте, — сказал он.

— На каком?

— Михаэль сидел здесь, за моим столом, в моем кресле, — пояснил Гофман. — Книга лежала перед ним.

— Раскрытая на последней странице, — подхватил Розовски. — Это я уже знаю… Можно взглянуть? — он встал.

— Конечно, смотри! — профессор тоже поднялся, вышел из-за стола. — Пожалуйста… если это поможет.

— Спасибо, — Розовски наклонился над гладкой пластиковой поверхностью стола. Да нет, вряд ли он здесь найдет что-нибудь. Он зачем-то поднял, одну за другой, три папки, лежавшие на краю стола, быстро перелистал их. Положил на место. Повернулся к Гофману. — А где сейчас книга?

— Где ж ей быть? Там же, где была до этого — в сейфе. Хочешь взглянуть?

Розовски кивнул, сел в кресло.

— Габи! — крикнул профессор. — Будь добр, принеси книгу, которую нам прислали из Центра изучения еврейской культуры в диаспоре!

— Минутку! — тотчас откликнулся Габи.

Розовски побарабанил пальцами по крышке стола. Выдвинул ящики из тумбы, присвистнул при виде фантастического беспорядка.

— Ты проверял, из стола ничего не пропало?

— Ничего. Почему ты спрашиваешь?

— Так, на всякий случай. Скажи, — спросил Натаниэль, — а тебе не приходило в голову, что причины всех этих смертей, пусть и связанные с книгой, имеют несколько иную, скажем, более материальную причину, чем заклятье, проклятье и прочие каббалистические тайны?

— Например?

— Например… почему бы не рассмотреть гипотезу о том, что страницы книги были пропитаны смертельным ядом. Ты наверное слышал о подобном использовании ядов. Если не ошибаюсь, так был убит какой-то из французских королей. Я это помню еще из университетского курса по криминалистике.

— Карл IХ, отец Варфоломеевской ночи, — подсказал Гофман.

— Вот-вот. Не исключено, что дозировка яда могла быть такой, чтобы приводить к смерти лишь при прочтении, или хотя бы, перелистывании всех страниц книги, — сказал Розовски.

— Как же ты объяснишь аналогичный эффект, вызванный копией, по меньшей мере, дважды — в истории германского теософа и моего лаборанта? — спросил профессор.

— Н-ну… — детектив покачал головой. — Это-то как раз не проблема. Представь себе, что никакого проклятья не было. И книга «Сефер ха-Цваим» вообще была написана в XIX столетии. Кстати, и экспертиза это подтверждает. Например, кто-то из врагов Генриха фон Хаммершильда, зная о его страсти к поискам и собирательству оккультных, в том числе, каббалистических книг, через подставных лиц распустил слух об этой книге и загадках, ее сопровождающих. А потом взял, да и подсунул знатному коллекционеру отравленную подделку. А?

— А смерть Корна?

Розовски развел руками:

— Сделанное единожды могло быть сделано и дважды. Может быть, история с Хаммершильдом вымышлена точно так же. С моей точки зрения, неоспоримым фактом в этой истории, пока что, является только, увы, смерть этого парня, твоего лаборанта.

— И где же, по-твоему, мой лаборант мог подцепить столь изощренных врагов, что они действовали через Центр по изучению еврейской культуры в диаспоре?

— А ты, кстати, проверил? Книгу действительно прислали из этого Центра? — небрежно спросил Натаниэль.

Профессор Гофман вдруг побледнел.

— Н-нет… О Господи, неужели… Да ты с ума сошел!

— Почему? — Натаниэль недоуменно поднял брови. — Я высказываю гипотезы. Каждая из них куда материалистичней твоей. А насчет Центра — позвони, позвони. На всякий случай. И где, наконец, загадочная книга?

— Книга пришла по почте… — пробормотал Давид, набирая номер телефона.

Сидя в кресле за профессорским столом, Розовски с интересом следил за тем, как профессор пытается связаться с Иерусалимом.