Смерть в объятиях прибоя

— Ну вот, кажется, мы своими разговорами отпугнули твою знакомую, — посетовала Женя. — Она предпочла проплыть подальше от нас.

— Что-то не похоже, вчера она шлепала, как колесный пароход, только гул стоял. А сегодня очень тихо и далеко.

— Услышала нашу болтовню и решила не мешать.

— Придется ждать, когда поплывет обратно, — вздохнул Палий. — И разговаривать совершенно на другие темы. Я же тебе обещал. Помнишь?

— О чем?

— О том, что я теперь совершенно не представляю, как ты будешь без меня жить, — тихо шепнул он ей на ухо.

Его дыхание на её щеке показалось обжигающим, словно пар из чайника. От неожиданности Женя совершенно не знала, что сказать. Слишком много он стал значить в последние дни. Слишком много. И как она будет без него? А он без неё? Нет, он-то вполне будет…

— Ну, что ты молчишь? — продолжал он шептать. Совершенно не видя его лица, Женя, тем не менее, чувствовала, что Митя улыбается. Нахально улыбается, зная, что своим вопросом загнал её в тупик.

— Как-нибудь буду, — пробормотала она только для того, чтобы он не решил, что теперь имеет право спрашивать о таких вещах.

— Вот именно, как-нибудь, — тут же рассердился Палий. — Оба мы будем как-нибудь. Ты совершенно не понимаешь, что говоришь.

— А что я говорю? — осторожно спросила она, только тут заметив, что его рука лежит на её плече. — И что должна говорить?

— Ужас, — в голосе Палия действительно звучало что-то, похожее на панику. — Если бы я оборвал подходящую цветочную клумбу, ты наверняка была бы понятливей. Ты должна сказать: «Митенька, я совершенно не могу теперь без тебя жить!» Повтори!

— Митенька, — послушно начала Женя, пытаясь не хихикнуть, — я совершенно… Да ну тебя, Митька! Вечно ты все превращаешь в балаган!

— Ага, поняла, наконец, что ситуация до предела серьёзная, — вздохнул Палий. — Два взрослых человека совершенно не в состоянии внятно объясниться в своих чувствах.

В наступившей тишине было отчетливо слышно, как легкая волна шлепает о бетон. Где-то вдалеке залаяла собака и умолкла.

— А ты считаешь, что нужно? — тихо спросила Женя. Всё происходящее казалось ей каким-то ирреальным.

— Думаешь, можно обойтись без этого? — с сомнением спросил Палий. — А как тогда я смогу растолковать, почему жить без меня ты совершенно не сможешь? Просто потому, что тебя замучает совесть, Шереметева! И что за кошмарная фамилия — Шереметева? Какой-то бархат в нафталине! Палий — куда лучше, правда? Женька, ты ведь согласишься взять мою фамилию?

— Мить, ты мне что, таким образом делаешь предложение? — изумилась Женя. — Вот так, с бухты-барахты? Или все-таки дурака валяешь?

— Ну, во-первых, не с бухты-барахты, тут ты не права, — мрачно возразил Палий, и его рука на Женином плече слегка шевельнулась, так что ей показалось, что он её сейчас уберет. Но он только легонько притянул Женю к себе, прижался боком, словно боясь, что она сбежит. — Я все обдумал самым тщательным образом. Не воспользоваться ситуацией, когда такая умная и красивая женщина оказалась свободна, было бы с моей стороны, согласись, верхом идиотизма. А во-вторых, я хоть и порядочный балбес, но такие вещи говорю только с самыми серьёзными намерениями.

— Скорее всего, я сплю, — Женя пристально смотрела на крупную, подмигивающую ей с неба звезду. А, может быть, это была планета. Хотя планеты, кажется, не мигают. — И мне снится ночь, море и балбес Митька, — со вздохом сообщила она звезде.

— Ты лучше помолчи, — теплая ладонь накрыла её губы, но тут же опустилась на подбородок, поворачивая её лицо так, что звезду она больше не видела. — Или нет, сначала ответь, что ты решила насчет фамилии?

— От спящего человека требовать немедленного ответа на сложные вопросы совершенно негуманно. Митька, а почему это меня совесть замучает? — спохватившись, поинтересовалась Женя.

— Потому что, ты каждую минуту будешь вспоминать мои грустные глаза и прощальную улыбку, если решишь, что я тебе совершенно не нужен, — его губы, легко, словно ночная бабочка касались её волос и виска. — Потому что я буду вспоминать эти дурацкие дни и думать о том, какие у тебя были грустные глаза и прощальная улыбка. Потому, что нам будет плохо друг без друга, Женька. Ты это знаешь? — Он осторожно поцеловал её в уголок губ.

— Палий, мы эгоисты, — она ткнулась носом в его теплое плечо, чтобы он не заметил её улыбку. — Причем, законченные эгоисты.

— Точно! Два эгоиста над звездным морем. — Он наклонился к её лицу. — А ты ещё и ужасно вредный эгоист, потому что не отвечаешь на мои вопросы. Ни на один!

— Митька, ты слишком большой и слишком рядом, чтобы я могла соображать, что именно нужно отвечать. Ещё немного и мы просто свалимся в воду, — жалобно простонала Женя. — Нельзя задавать женщине вопросы и одновременно её целовать.

— Можно! Можно и нужно. Если ты мне откажешь, то я хотя бы запомню, как пахнет твоя кожа. И волосы. И какие холодные у тебя пальцы… — он поднес её руку к губам и поцеловал ладонь.

— Ну вот, — Женя перевела дыхание, — и что я теперь скажу Динке? И Ольге. Тем более что они вместе с майором наверняка подсматривают за нами из дома или из кустов.