Смерть в овечьей шерсти

Дальнейший рассказ Дугласа скрупулезно воспроизвел атмосферу нарастающего напряжения, беспокойства и страха. Через пять дней после того, как миссис Рубрик пошла по лавандовой дорожке и исчезла из вида, раздался звонок, послуживший своего рода увертюрой к последующим событиям. Звонили с почты, куда пришла телеграмма на имя миссис Рубрик. Мисс Линн записала ее текст. «Надеюсь, ваше отсутствие на заседании в четверг не связано с болезнью». Телеграмма, подписанная одним из парламентариев, вызвала всеобщую растерянность и смятение. Флоренс не приехала в столицу! Тогда где она? Последовали расспросы, сначала осторожные, но с каждым часом все более настойчивые и откровенные, междугородние звонки и звонки адвокатам, с которыми у нее могли быть назначены встречи, а также в больницы и полицейские участки. От частных поисков перешли ко всеобщим: по радио передали SOS, были созданы поисковые партии, готовые прочесать округу. Кульминацией был сердечный приступ у Артура Рубрика, который к тому же отказался от квалифицированной сиделки, предпочтя ей заботы Теренс и Маркинса. Вся эта суматоха нарастала неким зловещим крещендо, завершившимся кошмарным финалом на складе шерсти.

В какой-то момент Аллейн ощутил, что в настроении собравшихся в кабинете произошел перелом. Сначала тему развивал один Дуглас. Но потом, сначала неохотно, а затем все более свободно, к нему стали присоединяться другие голоса, словно тема, которую они так долго избегали, теперь перестала быть для них запретной.

После ужасной находки последовали бесконечные дознания, постоянное присутствие полиции, организация пышных публичных похорон. Все эти события излагались с мельчайшими подробностями, пока ход повествования не был нарушен Фабианом, причем самым неожиданным образом. Когда Дуглас с восхищением описывал похоронную процессию – «там было три духовых оркестра», – Фабиан вдруг расхохотался, повергнув всю компанию в шок. Отсмеявшись, он, запинаясь, произнес:

– Это было ужасно… отвратительно… Прошу прощения, но когда видел, что с ней произошло, а потом вспомнишь эти три оркестра… Какой-то фарс!

– Фабиан! – тихо произнесла Урсула, обняв его. – Не надо, дорогой.

Дуглас пристально посмотрел на Фабиана и сконфуженно, но наставительно сказал:

– Не стоит это так воспринимать. Ей просто отдали должное. Она ведь была известной личностью. Как можно было возражать? Лично я…

– Продолжай, Дуглас, – перебила его мисс Линн.

– Подожди, – сказал Фабиан. – Я должен кое-что прояснить.

– Нет! – воскликнула Урсула. – Пожалуйста, не надо.

– Мы же решили рассказать мистеру Аллейну все. Поэтому я и не играю в игру под названием «nil nisi bene» [4] . Этот вопрос возникает на каждом шагу. Давайте все проясним, а потом уже пойдем дальше.

– Нет! – настаивала Урси.

– Но я должен, Урси. Прошу тебя, не перебивай. Это крайне важно. В конце концов, надо же как-то объяснить мое дурацкое поведение.

– Мистер Аллейн, вы должны понять, – взмолилась Урсула, продолжая обнимать Фабиана за плечи. – Это все война. Он сильно болел после Дюнкерка. Не обращайте внимания.

– Ради Бога, замолчи, дорогая, и дай мне все рассказать, – с яростью проговорил Фабиан.

– Но это безумие. Я не позволю, Фабиан. Я тебе не позволю.

– Ты не можешь мне запретить.

– О чем это вы, черт подери? – с раздражением спросил Дуглас.

– Обо мне, – ответил Фабиан. – О том, убивал я вашу тетю Флоренс или нет. А теперь придержите языки и слушайте.

IV. Версия Фабиана Лосса

1

Продолжая сидеть на полу и обхватив руками колени, Фабиан начал говорить. Сначала он заикался, губы его дрожали, и казалось, что произнесенные фразы натыкаются друг на друга. Когда это случалось, он хмурил брови и ровным голосом повторял скомканное предложение. В конце концов он справился с собой и стал говорить спокойнее.

– Как я уже говорил, в Дюнкерке я получил трещину в черепе. Вы также знаете, что после госпиталя я был направлен в некое закрытое предприятие в Англии. Именно там мне пришла в голову идея магнитного взрывателя для противовоздушных снарядов, которая, скажем без обиняков, послужила отправной точкой для разработки нашего драгоценного объекта Икс. При более удачном раскладе я транжирил бы на него казенные деньги в Англии, но случилось иначе.