Смерть в овечьей шерсти

На стене рядом с прессом висел фонарь, а слева от него к поперечному брусу был прибит самодельный жестяной подсвечник. В нем торчал оплывший огарок свечи. Рядом лежал спичечный коробок. Все это было здесь и в тот трагический момент. Зажигала миссис Рубрик фонарь или свечу? Несомненно. Снаружи уже смеркалось, а в сарае было совсем темно. Перед глазами Аллейна вновь возник образ маленькой неукротимой воительницы. Она стоит в полутьме и произносит пышные фразы, так раздражавшие Теренс Линн и Фабиана Лосса. Голос ее гулко разносится в пустоте. «Леди и джентльмены!» Как много она успела сказать? Что слышал убийца, подходя к ней? Знала она о его присутствии, или он подкрался незаметно и под по-кровом темноты выжидал, пока она спустится с пресса? С железным клеймом, зажатым в правой в руке? Стойла, располагавшиеся за ее спиной и правее, были забиты овцами, ожидавшими завтрашней стрижки. От тесноты они едва могли шевелиться и только переступали копытцами по решетчатому полу. Интересно, как они среагировали на выступление миссис Рубрик? Начали блеять? «Леди и джентльмены!» – «Бе-е-е!»

Наискосок от того места, где стоял Аллейн, были видны входы в стойла и открытый дверной проем рядом со стригальным помостом. Теперь стойла были ярко освещены солнцем. Но когда Флосси Рубрик была здесь, они были закрыты, а входной проем занавешен мешковиной. Распашные двери в дальнем конце сарая были закрыты, а мешки, лежавшие возле них, никто не сдвигал. Значит, убийца вошел через проем, занавешенный мешковиной. Заметила ли Флосси, как кто-то откинул мешковину и в проеме обозначился черный силуэт? Или он незаметно пробрался в сарай через одно из стойл? «Леди и джентльмены! Я имею удовольствие…»

Раздался свисток. Стригали повыталкивали остриженных овец. Движок остановился, и в сарае неожиданно наступила тишина. Только снаружи все еще доносился шум.

– Перекур, – объявил Фабиан. – Пойдем, поговорим с Беном Уилсоном.

Сортировщик шерсти Бен Уилсон был здесь за главного. Тихий пожилой мужчина молча пожал руку Аллейна. Фабиан объяснил ему, зачем тот приехал, но Уилсон по-прежнему молчал, уставившись в пол.

– Давайте отойдем, – предложил Аллейн.

Они направились к распашным дверям и там остановились. Несколько обескураженный упорным молчанием Бена Уилсона, Аллейн открыл портсигар.

– Ага, – произнес мистер Уилсон и взял сигарету.

– Все та же история, Бен, – сказал Фабиан. – Но мы надеемся, что мистер Аллейн сможет разобраться в ней лучше, чем другие. Нам повезло, что он приехал.

Мистер Уилсон взглянул на Аллейна и уперся взглядом в пол. Он стоял и курил, осторожно прикрывая сигарету рукой. У него был вид человека, взявшего себе за правило никогда не идти навстречу окружающим.

– Мистер Уилсон, вы ведь были здесь во время январской стрижки, когда убили миссис Рубрик? – спросил Аллейн.

– Был.

– Вам, наверно, изрядно надоели полицейские со всеми их вопросами.

– Точно.

– Боюсь, что мне придется задать их снова.

Аллейн терпеливо ждал ответа. Наконец мистер Уилсон, на неприветливом лице которого застыло выражение недоверия и упрямства, немыслимым образом сочетавшегося со смиренной покорностью судьбе, произнес:

– Валяйте.

– Отлично. Давайте начнем. Вечером двадцать девятого января тысяча девятьсот сорок второго года, когда миссис Рубрик оглушили, задушили, связали и спрятали в кипе шерсти, которая находилась в таком же, как сейчас, прессе, за порядок в сарае отвечали, как обычно, вы. Верно?

– Я был в Лейксдейле, – пробормотал мистер Уилсон, словно произнося непристойность.

– В то время, когда ее убили? Вполне вероятно. На танцах, не так ли? Но ведь в сезон стрижки вы здесь за главного, если я правильно понял?

– Можно сказать и так.

– Хорошо. И после работы вы здесь все проверяете?

– Что тут проверять-то?

– Ну например, вот эти лазейки у стригального помоста. Они были закрыты?

– Ну да.

– Но загородки можно поднять снаружи?

– Можно.

– Мешковина, закрывающая проем рядом с помостом, была опущена?

– Известное дело.

– А как ее опускают?

– К ней снизу палка прибита, мы за нее беремся и опускаем.

– Понятно.

– А стопка мешков вот у этих дверей? Они лежали так, что любой, кто бы вошел или вышел из сарая, обязательно сдвинул бы их?

– Пожалуй.

– Утром они лежали по-другому?

Мистер Уилсон отрицательно покачал головой.

– Вы это заметили?

– Заметил.

– Каким образом?

– Я сказал ребятам, чтобы они их убрали, а они и не подумали.

– А можно было открыть двери снаружи?

– Ни за что.

– Они были закрыты изнутри?

– Точно.

– Кто-нибудь мог спрятаться в сарае, когда вы закончили работу?

– Никогда.

– Миссис Рубрик вошла через проем с мешковиной?

Мистер Уилсон утвердительно хмыкнул.

– А ее убийца, вероятно, вошел таким же образом, если только не влез через одну из лазеек, приподняв загородку?

– Похоже.

– Где лежало клеймо, когда вы закончили работу?

– У входа.

– То есть у проема с мешковиной? И банка с краской стояла там же?

– Ну да.

– На следующее утро клеймо лежало на том же месте?

– Клифф говорил, что чуток в стороне, – сообщил мистер Уилсон, внезапно разговорившись. – Говорил, что оно не так лежало. Он сказал про это полицейским.